Эй нарезает сыр и колбасу. Я перекладываю кусочки на батон двумя вариантами: мужским и женским. Женский — когда сыр лежит поверх колбасы. Сыр я люблю больше.

— Расскажи, Эм. Чем ты занимаешься? Когда не подглядываешь? — Эй кивает на телефон. — Пиши.

Отделываюсь коротким ответом.

— Т-текстами.

— Быстро читаешь?

Не в ту степь. Но какая разница?

Киваю с таким глубокомысленным видом, чтобы Эй обзавидовался.

— Я тоже! Давай проверим, кто быстрее.

Пожимаю плечами.

Эй притаскивает старую энциклопедию — из тех толстых книг, которые детям кладут на стул, чтобы они доставали до стола. Раскрывает примерно посередине.

— Читаем про себя. Победителя проверим на качество чтения. Ты первая?

Раскрываю ладонь: «Только после вас».

Включаю секундомер. Эй старается, бормочет про тебя, водит пальцем по страницам.

— Три страницы! Теперь ты.

Текст, буквы... Это моя среда, мой воздух. Глажу страницу прежде, чем приступить.

Теперь время засекает Эй.

Я не читаю, я плыву. Текст вливается в меня не строчками, а страницами. Когда Эй останавливает меня, я уже на девятой.

— Ничего себе! — выражение лица подтверждает его слова. — И что, ты помнишь, о чем прочитала?

Киваю. Ухмыляюсь.

— Ладно, давай проверим, — Эй листает страницы. — Хорошо. Вот ответь. Цифра какая-нибудь была? Написанная буквами.

Задумываюсь. Качаю головой.

— А вот и была! — радуется Эй.

Склоняюсь над книгой. Где?!

— Вот! — Эй тыкает пальцем. — Господин! — он выделяет интонацией «один».

Я смеюсь. Он улыбается, включает чайник. Наливает себе в стакан виски, бросает кубики льда. Они трескаются звонко, громко, будто стекло.

Когда Эй поворачивается, я протягиваю ему телефон с открытой записной книжкой.

«Зачем ты украл кота?»

— Так случайно вышло. Он вышмыгнул на улицу, когда домработница открыла мне дверь. Оказалось, старушка в больнице. Я не знал этого, правда. Мой источник крайне ненадежный, он не из приближенных. Так вот, старуха завтра возвращается, — он делает глоток, внимательно рассматривая мое лицо. — А, ты же не знаешь, как связаны старуха и фото! Старуха — мать Стропилова. Владелица огромного состояния. Очень властная женщина. И любительница котов. Я верну ей кота в обмен на твои фото. А она уж придумает, как надавить на сына.

Я быстро набираю сообщение: «А если сделает копии?»

— Напоминаю: она владелица огромного наследства. Стропилов не станет рисковать таким наследством ради пары фото, даже твоих.

Как-то… хлипко звучит. Но я вспоминаю камешек на ошейнике кота и понимаю, что все может получиться.

Эй оставляет блюдце с молоком возле дивана, под которым прячется кот, и уходит. Возвращается через несколько минут в джинсах и майке с коротким рукавом. Протягивает мне фланелевую рубашку в клетку.

— Это самое длинное из того, что у меня есть. Но я не настаиваю.

Эй не настаивает. Магические слова. Я принимаю рубашку. Такая приятная на ощупь! Хочется прижать ее к щеке. Интересно, чем она пахнет?

— К-ключи от м-м…?

— От машины? Да, не оставил. Потому что не думал, что задержусь. Но был почти уверен, что с ними ты уедешь без меня. Вчера после стриптиз-клуба ты очень хорошо показала, как я тебя достал.

Опускаю голову. Беру двумя руками «женский» бутерброд и надкусываю. Вкуснятина!

Эй наливает мне в кружку чай, пахнущий корицей.

Сейчас не кажется, что он меня достал. Эй выглядит человеком, который раскрылся. Который не притворяется. Или настоящим он был тогда, а сейчас просто хороший актер?

Он в любом случае хороший актер. И это плохо. С ним всегда надо держать ухо востро. Но теперь я могу позволить себе расслабиться. Это наша последняя ночь. Больше не будет Эй и Эм, не будет команды. И пусть мне все равно, чем он займется, хочется, чтобы его жизнь сложилась хорошо. Удачи тебе, Эй.