Подаренная жизнь 2 Виктор Винничек

КНИГА ВТОРАЯ

Глава 1. Рыбалка.

В субботу вечером я сказал жене, что очень устал и хочу отдохнуть, и в пять утра завтра уеду на рыбалку. Хорошо я с тётей Женей с утра уеду на рынок и займусь потом учёбой, мне ещё так много надо выучить. Я собрал рюкзак, взял с собой сухой паёк, и оснастил купленную удочку. Мне надо было приехать в шесть часов на остановочную платформу Речная. Оттуда меня заберёт дядя Федя. С собой мне было велено кроме простой удочки ничего не брать. Ловить собирались с лодки. Больше я ничего не знал, но на всякий случай сходил в сарай и захватил бутылочку столичной. Половина шестого на платформе Толевая я уже ждал электричку в сторону вокзала. Вот я в электричке. Смотрю в сторону реки Самара. Проехали базу СМП-101, электричка набрала ход, и понеслась вдоль берега реки, по ковру из молодой зелёной травы, украшенной желтыми одуванчиками. Вот электричка несётся в реку, не доехав до неё метров сто, поворачивает по большому закруглению на сто тридцать градусов, и медленно отдаляется от реки. Это самое узкое место между рекой и железной дорогой. На берегу реки стоит дом, окружённый высокими, зелеными, сбросившими цвет плодовыми деревьями. От него к крутому берегу реки идёт дорожка, к сделанной хозяином деревянной лестнице с двумя площадками для отдыха при подъёме. На воду спущена деревянная лодка. Как быстро летит время, я вспомнил зимнюю картину реки Самара у этого дома. Вот железная дорога на много ушла от берега реки. Начали появляться дома, потом улица. Электричка сбавила ход и остановилась. Я вышел с электрички на платформу Речная и стал ждать. Через десять минут, к платформе со стороны реки, от автоматически управляемого переезда, подъехал мотоцикл Урал с коляской. Мотоциклист махнул рукой и пригласил меня к себе. Я еле узнал в нём дядю Федю, моего сторожа со старого объекта, майора отставника. Затем я подошёл, поздоровался за руку и быстро сел в коляску, надев на голову лежащий в ней шлем. Мы поехали обратно к переезду. Каковым было мое удивление, когда через несколько минут я оказался у описанного ранее мной дома. Это моя летняя резиденция, здесь прошло моё детство. Мы живём одни с мамой на улице Арцыбушевской. Как сойдёт снег и пройдёт ледоход, мы выезжаем в наш чудом сохранившийся столько лет дом, после смерти отца. Он у нас числится как дача. Жена три года тому назад умерла от онкологии. Сын тебе ровесник, лейтенант после училища служит на Байконуре. Его отпустили, и он приезжал только на похороны матери. Больше его не видели. Обещает в этом году приехать. А мама, слава Богу, жива. Еще вон в огороде копается. Каждый день мне напоминает, что надо жениться, на одинокой соседке, и заниматься посадками помидор на даче. Правда, глуховата, но по губам все слова разбирает. Аппарат уважает, когда отдыхает и птиц слушает. Переживает, что когда умрёт, я останусь один со своей рыбалкой и буду остаток дней своих доживать плохо питаясь.

На мотоцикле мы подъехали прямо к воротам, но во двор не заехали, бросили его у калитки. Взяв вёсла на плечо, дядя Федя дал мне в руки лёгкий якорь из цветного металла, и мы по самодельной деревянной лестнице спустились с обрыва к реке Самара. Сели на берегу, я снял рабочие ботинки, поставил их в рюкзак, взял удочку. Дядя Федя был в резиновых сапогах, он занес свои снасти в лодку, вставил вёсла в уключины, привязал якорь к кольцу на носу лодки, усадил меня на переднюю доску. Выползки и навозные черви стояли в жестяной трёх литровой банке из-под повидла, под ней. Дядя Федя сунул мне в карман, куртки с капюшоном, два спичечных коробка.

– В одном опарыш, во втором мотыль не известно на, что клевать будет, – сказал дядя Федя и оттолкнул лодку от берега, сам уселся ближе к корме на вёсла.

– Самара здесь метров четыреста, к месту впадения в Волгу она расширяется в два раза. Корабли по Волге заходят на элеватор. Они возят со всего Поволжья сюда зерно. Лещ перед нерестом хорошо питается, вот и подходит он к пристани у элеватора. Там на заводе мелют муку, делают комбикорм и конечно это всё богатство понемногу попадает в воду затонов у пристани, а потом разносится по всей Самаре до впадения в Волгу. Ты посмотри, сколько рыбаков на резиновых лодках там уже стоит, скоро начнёт клевать лещ, начнет ездить рыбнадзор на моторке и выписывать штрафы, так как все ловят на кольцо, запрещённый метод ловли. Если не успеешь срезать кольцо, то заплатишь приличный штраф. Рыбаков это не останавливает, потому что их намного больше сотни, а инспекторов только два в лодке. Один из них в милицейской форме. Лещ клюёт часа два, за это время инспектор более двадцати квитанций выписать не успеет, -

рассказывал дядя Федя, пока вёз меня к прикормленному месту.

Я посмотрел в устье Самары. Лодки слились в дали в сплошную серую полосу. Вот мы отплыли метров сто пятьдесят от берега под углом сорок пять градусов к руслу реки, против течения. Дядя Федя бросил грести и пустил лодку в дрейф. Нас медленно понесло течением обратно. На воде выявлялись омуты, водовороты. Весенний подъем воды спадал. Постепенно лодка стала напротив лестницы у берега, метров шестьдесят от него. Дядя Федя заставил меня бросить якорь. Лодку немного протащило течением, но вот якорь, за что-то зацепилась на дне, лодку развернуло кормой вперёд, и она остановилась. Лодку на течении удерживала капроновая верёвка якоря.

– Мы на выходе из десяти метровой ямы. Глубина здесь метра четыре. Сейчас здесь должен идти хищник. Яму я прикармливаю регулярно. Кормлю и сейчас с вечера. Рыба идёт против течения. Часов в девять подойдёт крупный лещ. Тогда лови не зевай.

Рассказывал дядя Федя. Метров в двадцати впереди по течению от лодки, я заметил обломленную ветку дерева, которая не уплывала. Она, то всплывала, то пряталась под воду. К ней наверно и была привязана сетка с кормом, подумал я. Метров в пяти от лодки, в сторону центра реки, я заметил легкий водоворот с обратным течением, и забросил туда удочку, установив глубину до поплавка из гусиного пера три метра, насадив на крючок навозного червя. Дядя Федя убрал весла и пересел лицом к воде, имея широки обзор, он забросил свою удочку. Поплавок на моей удочке делал медленные круги на водовороте с обратным течением. Дядя Федя насадил опарыша, дал глубину более четырёх метров, положив груз на дно реки. Утопленный поплавок за кормой, из-за погашенного лодкой течения стоял на месте. Когда рыба подходила и начинала клевать, поплавок вдруг всплывал и дядя Коля подсекал. У него уже в вёдре в лодке плескались штуки три очень крупные плотвички, штук пять поменьше, он отпустил, сняв прямо с крючка в реку. Какой мудрёный рыбак, подумал я, глядя на дядю Федю. Но не изменил своему методу, ведь, по словам дяди Феди, здесь должен быть хищник. Устав следить за поплавком, я сделал кукан из шнура, который был у меня в рюкзаке. И не видя клёва, вытащил свою удочку. Её вдруг сопроводил окунь грамм на триста, и при первой поклёвке я его подсёк. Я, конечно, его выбросил, не желая опозорится, перед дядей Федей, ведь он отпустил плотвички крупнее. Сменил насадку, надел большого выползка на крючок, и вновь забросил в воду. Сделав два круга на водовороте, вдруг мой поплавок ушёл под воду. Я подсёк, почувствовав тяжесть на другом конце удочки, и легко выудил судака на килограмм. Леска на удочке была 0,5 мм, поводок 0,3 мм. Я надел судака на кукан, минуя четыре его острых зуба, и опустил в воду, привязав шнур к уключине. Вдруг мимо нас проехал катер с инспектором и сержантом в милицейской форме, они во время движения обменялись приветствием с дядей Федей.

– Ночью реку Кинель патрулировали, сейчас рыбаков шерстить будут. А они бедные их с другой стороны высматривают, – сказал и засмеялся дядя Федя.

В это время у меня случилась поклевка, я вытащил окуня горбача больше килограмма, но не смог достать крючок. Не стал уродовать рыбу, обрезал леску и насадил окуня на кукан. Дядя Федя обернулся ко мне и сказал:

– Хватить баловаться. Привязывай этот крючок. Леща проворонишь!

Я взял большой кованный заточенный крючок с длинным цевьём и привязал восьмёркой к своей удочке. Он достал из брезентового мешка сетку с вареной кашей и опустил на дно реки у кормы, привязав шнур на ней к скобе на задней стенке лодки. Собрал и отложил в сторону свою удочку. Взял с кармана рюкзака удочку, собранную на мотовиле, надел на крючки несколько опарышей и стал опускать её в воду разматывая мотовило. Основная леска один миллиметр, два поводка на леске 0,4 мм. В конце лески оказалось петля. Сделана она на продолжении основной лески. Её затянули в красный кембрик. Виниловый изолятор, снятый предварительно с тонкой 2,5 мм медной проволоки. Гибкую петлю, дядя Фёдор одел себе на палец и стал ждать, слегка пошевеливая им. У меня крючок оказался несколько толще, и я решил не мучиться с опарышам, насадил снова выползка и забросил удочку в прежне место. Мы стали ждать. В бассейне Волги я рыбачу впервые. Я стал наблюдать за своим поплавком и краем глаза следить за дядей Фёдором. Вдруг дядя Фёдор замахал руками, и в лодке появился золотой в солнечных лучах лещ, килограмма на полтора, потом второй третий, четвёртый и клёв прекратился. У меня поплавок двигался по кругу водоворота и стоял, как солдатик даже намёка на поклёвку не было. Дядя Фёдор развернул гвоздь, вбитый в борт лодки шляпкой в сторону, повесил на него петлю, повернул обратно шляпку вверх и сказал: