– Всё складывается, в общем, не плохо. Вы делаете всё, что от вас зависит, но нужно продавать не много по быстрее, а так, у меня замечаний нет. И ещё, Надежду Широких знаете?

По комнате прошёл гул одобрения.

– Кто же её не знает? Конечно знаем! – высказался Недогляд.

– Так вот, она просится снами в тайгу. Решайте: брать её или нет, – закончил Шапкин и сел на лавку.

– Если сама просится – надо брать, – предложил Амосов.

– А что ты так за неё переживаешь? Это не с проста. У тебя жена молодая, и не дурна собой, – после этих слов Орлова, многие засмеялись.

– Я просто, предложил. Брать или не брать решайте, тогда сами, – оправдывался Амосов, под общий смех.

– Надька – баба видная, работящая, никогда слова дурного от неё не услышишь, пускай едет с нами, коли ей так хочется, – высказался Барсуков.

– Что, тоже, к молодухе потянуло? – спросил, закатываясь от смеха Орлов.

Барсуков выругался, и ничего не говоря, отошёл к печке, на ходу закуривая папиросу.

– Так брать или не брать? – задал вопрос, обращаясь ко всем, Шапкин.

– Брать, брать, – за всех ответил Совин.

Мужики были не против Надежды, улыбаясь, они поддержали слова Совина. Многие из них пялились на вдову, не стесняясь посторонних, заигрывали с ней, старались зажать её, вдруг она захочет иметь дело именно с ним, но на все притеснения получали отказ. Она была верна, своему умершему мужу.

– Значит, пойдёт с нами, – утвердительно решил Иван.

Он посмотрел свои записи и произнёс:

– Она будет обращаться или к Рукосуеву, или к Барсукову, или ко мне. Все согласны?

– Согласны, – ответил за всех, Амосов.

Собравшиеся, кивая головами, согласились с ним.

– Ну, вот и ладно. Следующий раз, соберёмся в первую субботу января. Хочу поздравить вас с наступающим Рождеством, – заулыбался, довольный решением, Иван Фёдорович.

Комната наполнилась одобрительными, встречными поздравлениями.

– И, тебе, Иван Фёдорович, всего самого хорошего: здоровья, долголетия. Спасибо, что поздравил с Рождеством, – громче всех говорил Рукосуев-младший.

Одеваясь, все поздравляли с приближающимся праздником. Некоторые, перед уходом, желали Шапкину, всего самого хорошего. Он, в ответ, поздравлял подходивших к нему людей. Иван был доволен вниманием к своей персоне, и от этого он, смущаясь, улыбался. После ухода мужиков, в комнате остались они с Совиным.

– Ну, вот, а ты боялся. Поедет твоя Надя с нами, – подбадривал Шапкина Митрофан Петрович.

– Во-первых: она не моя, а во-вторых: я не боялся решения – она бы так и так поехала с нами. По ней вздыхают все мужики посёлка, не исключение и те, что были здесь, – ответил, наливая из самовара остывшую воду, Иван.

Не много посидев и выпив чай, Иван пошёл на улицу, а Совин отправился к себе в комнату.

На следующий день, как и обещала, Надежда Семёновна пришла к Шапкину. Она хотела узнать точно, что решило собрание. Если её семья поедет, то она хотела бы знать, чтобы Иван посоветовал, что ей нужно делать. В Лавке находился только Иван.

– Здравствуйте, Надежда Семёновна! – завидев её, заулыбался Шапкин. – Уже пришли? – спросил он.

– Здравствуйте, Иван Фёдорович! – поздоровалась она, – Уже пришла. Хочу узнать о своей судьбе.

– Всё нормально. Твоя семья поедет с нами, – не стал тянуть с ответом Иван.

– Вы не пожалеете. Мои дети будут работать, так же, как и я, – заверила женщина.

Шапкин облокотился на прилавок, облокотилась и она, только не напротив Ивана. Прилавок был узким, это бы помешало их разговору.

– В первую очередь, надо попытаться, продать дом и корову. Если не удастся продать – корову на мясо, а дом придётся оставить, – начал Иван Фёдорович.