Петрович, сделав покупки, поменял Дрозда, оставшись с лошадьми. Следом пришли братья Рукосуевы. Дольше всех не было Шапкиных, но вот и они появились, неся свёртки с покупками. Пётр, Иван и Андрей закурили.

– Дождёмся учителя, торопиться нам не куда, хотя я думал, что сегодня домой поедем, – затягиваясь дымом от папиросы, проговорил Иван.

– В сарае, на постоялом дворе, распределим клетки по саням, распряжём лошадей, накормим всю скотину. Ты, Иван Фёдорович, прав: торопиться нам не куда, – высказался Пётр Рукосуев.

День медленно перевалил за экватор. Погода стояла очень хорошая, если бы не календарь, можно было подумать, что наступила весна. Солнце светило и грело по-весеннему. Снег искрился и слепил глаза. Кое-где, где не было тени, на крышах даже таяло, и образовались сосульки. Лошади, жуя сено, грелись на солнце, животные в клетках затихли им, тоже было тепло. Люди, находившиеся в санях, пригрелись: Совин и Шапкин-младший дремали, невзирая на стоящий шум. Андрей, докурив папиросу, сел на сани сбоку и стал ждать возвращения Ивана Дмитриевича. Рядом сел Шапкин-старший, они с Рукосуевым стали о чём-то болтать. Последним из этой троицы, залез в сани Пётр.

– А вон, и учитель идёт, – кивнул в сторону Дрозда Андрей Лукич.

– Сейчас поедем, – с этими словами, Иван Фёдорович принялся толкать сына и Петровича.

На постоялый двор приехали без проблем: быстро и весело. Всю дорогу Петрович травил байки. У него это хорошо получалось. Степан заливался от смеха, а Иван улыбался, сидя спиной к рассказчику. Сзади к саням, была привязана другая лошадь, она везла пустые клетки, рыболовные и охотничьи принадлежности. К саням Андрея Лукича, тоже была привязана лошадь, она тащила клетки с овцами. Вместе с Андреем сидел Дрозд. Было видно, что они о чём-то разговаривают. Замыкающим ехал Рукосуев-младший. Его сани были пустыми, только не много накидано сено, чтобы удобнее было сидеть. Приехав, Шапкин-старший, Рукосуевы и Дрозд, стали рассовывать клетки по саням, предварительно распрягли и накормили животных. Петрович со Степаном пошли брать ключи от комнаты и накрывать на стол. Закончив с клетками, Иван и Рукосуевы закурили. Учитель, так как был не курящим, принялся листать книгу, купленную сегодня в Лавке.

– Ну, что, пойдёмте, – обратился к мужикам Иван. – Поедим и надо, пораньше спать лечь, – он выбросил потухшую папиросу, сплюнул и встал с саней.

– Пойдём, – ответил Андрей и, тоже встал с саней.

Дрозд закрыл книгу, и обращаясь к Шапкину спросил:

– Я возьму книжку с собой, полистаю, а будет возможность и почитаю.

– Конечно бери. Бери, что считаешь нужным, – ответил ему Иван, и взяв рукавицы, направился к выходу.

Все последовали за ним.

Они поселились в том же номере, в котором останавливались первый раз. Пётр очень обрадовался, всё-таки знакомая обстановка. Остальным было без разницы, где проводить ночь. Путники ели минут тридцать, потом начали выходить из-за стола. До вечера каждый мог заниматься своими делами.

– Мужики! – обратился Иван. – Завтра разбужу затемно. Нужно проехать Енисей, когда будет светло, чтобы видеть след и куда ехать.

Все согласились с ним.

– Сегодня, нужно пораньше лечь спать. Дорога не близкая, – предложил Андрей, и тут же спросил у Ивана: – А ты решил, кто за кем поедет?

– На передних санях, поедем мы со Стёпкой, замыкающим будет Андрей, а с серединой сами решайте – мне всё равно, – ответил Шапкин-старший.

– Кто за кем поедет в середине – разберёмся, не столь уж важно, – сказал Дрозд, и принялся листать книгу.

На этом и порешили.

Прошло три дня после приезда Шапкина из Енисейска. Он и его жена Дарья, находились в Лавке. Она отпускала товар редким посетителям, он считал и перебирал, оставшийся товар. В Лавку зашла Надежда Широких. Это была женщина лет тридцати пяти, без излишеств, среднего роста, не дурна собой. Одета она была не броско, чем подчёркивала свою стройность.