Должно быть, моя реакция на увиденное сказала присутствующим все, что нужно было знать. Но сухой язык протоколов требовал большего.

– Да, это вещи моего мужа. Обручальное кольцо, часы…все принадлежало ему.

Диана достала из ящика бутылочку минералки. Открыла ее и поставила на стол. Сказала наставительно:

– Маленькими глоточками.

И покинула свой кабинет. Сергей же, обращаясь к Бурову, велел:

– Подождите, пожалуйста, в коридоре.

– Но…

– Мы позовем, когда потребуется.

К подобному Николай не привык. Но сейчас было не то время, чтобы спорить.

Обманчиво ласково следователь спросил:

– Когда вы видели вашего мужа в последний раз?

Посыпавшиеся на меня вопросы ничуть не отличались от тех, которыми так долго досаждал мне Буров. И ответы мои были точь-в-точь тем, что уже произносила.

Но теперь каждое мое слово было записано на бумагу и стало частью уголовного дела. А я превратилась в подозреваемую в убийстве. Теперь уже официально.

В том, что муж был убит, следователи не сомневались. Опираясь на заключение Дианы, они знали, что убитый был вначале застрелен, затем помещен в машину, которую впоследствии подожгли. Пожар, по мнению следователей, был нужен для того, чтобы уничтожить улики и помешать следствию.

Сергей и Юрий уверяли, что во всем разберутся. Я в этом сомневалась. Но демонстрировала святую веру в силу их ума.

– Вы можете идти, – порадовал наконец Сергей.

Но я продолжала сидеть на месте и таращилась в пол. Расценив по-своему, он спросил:

– Вас отвезти домой?

– Нет, спасибо.

Положив на кончик стола подтаявший лед, я поднялась. Следователь нахмурился. Протянул мне свою визитку.

– Если у вас возникнут какие-либо проблемы, сразу звоните мне.

– Спасибо, – вновь поблагодарила я.

Мы оба прекрасно понимали, что наша встреча вовсе не последняя. И о том, что он сможет меня защитить, тоже никто иллюзий не испытывал.

Но все же, когда Буров поднялся навстречу мне, следователь сказал:

– Николай, есть разговор.

Буров нахмурился и вошел в кабинет. Я же мысленно поздравила следователей с тем, что теперь у них как минимум двое подозреваемых.

А пока старый вояка был занят, я поспешила скрыться. Вызвав такси, откинулась на спинку заднего сиденья и прикрыла уставшие веки.

Память как заведенная прокручивала одну и ту же сцену. Раз за разом. Вновь и вновь. Я видела, как муж приближается ко мне. Забившись в угол, я сжимаю в руках пистолет. Но пальцы мои дрожат так сильно, что трудно его удержать. Давид же все приближается. Что-то говорит.

Мне не разобрать его слов. Я лишь знаю, что спасенья нет.

И вскинув руку, я стреляю. Один выстрел. Второй. И на белоснежной его рубашке расползается алое пятно. По инерции сделав еще шаг, он замирает. Падает навзничь как подкошенный…

Как известно, слухи – самый быстрый способ коммуникации. И тот факт, что уже к обеду о гибели моего мужа стало известно всем и каждому, лишь подтверждает это.

Но я не жаловалась. Понимала, что это неизбежно. Как и то, что девять из десяти человек решат, что его смерть мне на руку. Еще бы, в одночасье стать наследницей всего состояния великих и могучих Строгановых.

Злые речи меня волновали мало. Полиции я тоже опасалась не слишком – хорошие адвокаты за большие деньги непременно помогут несчастной вдове. А вот лишнего внимания к своей персоне мне не хотелось. И потому я очень радовалась, что у особняка не выстроилась вереница репортеров, жаждущих сенсации.

Более того, журналисты по неведомой мне причине и вовсе проигнорировали столь значимое событие. Не было ни единой газеты, сайта или телеканала, где бы упоминалось убийство мужа. Это несколько удивляло. Но я списала все на усердие Бурова, решив, что и от него должна быть какая-то польза.