Я посмотрела на белый прямоугольник и проблеяла:

– Не понимаю…

Уваров резко наклонился и прошипел зло:

– Слезами кровавыми плакать начнешь и поймешь. И тогда я буду именно тем, кто согласится тебе помочь. Ну а пока ешь свои пельмени и не умничай.

Уваров так осерчал, что даже не пожелал остаться. Быстрым шагом он пересек террасу и скрылся в закрытой части ресторана. Его спутница растерянно похлопала накладными ресничками и бросилась следом.

Я же сосредоточилась на угощении. И с большим удовольствием продолжила ужин в одиночестве.

Но все же хандра меня настигла. Не желая возвращаться в пустой дом, я колесила по ночному городу. Без цели. Не чувствуя времени.

И в какой-то момент я обнаружила себя в переулке по соседству с Летним Садом.

Небольшой трехэтажный дворец в стиле барокко был обращен фасадом на Миллионную улицу. Он был построен по заказу семьи любимой камер-фрейлины императрицы. И несколько поколений знатного рода проживали здесь свою жизнь. Кружили на балах, уходили на войну. Крестили детей и прощались с ушедшими.

Революция разбросала по свету членов семьи, разворотила роскошные интерьеры их дома. Но, на общем фоне вандализма и поругания, дворцу досталось не так уж и сильно. Он был отдан на нужды армии, и потому значительная часть убранства сохранилась в относительном порядке.

А перестройка дворец не пощадила. Его богатые залы были перекроены под офисы, разделены перегородками. Собственники и арендаторы сменялись нескончаемым потоком. Но каждый из них оставлял «шрам» на убранстве дома, пополняя собрание уродств и вредительств.

В этот период мой отец и купил здесь небольшое помещение. Скорее всего, в имперские времена в этой части дворца было одно из помещений для слуг. Прислуга попадала во дворец через черный вход, минуя великолепные дубовые двери парадного.

В девяностые один из новых собственников отгородил треть первого этажа, перестроив его под тихий офис с собственным выходом в переулок.

Отец же задумал открыть в этих стенах книжный магазин. Времена для подобного бизнеса были не самые лучшие и уж точно не спокойные. Но его это не остановило. Уже год как они с мамой были женаты, и он считал своим долгом обзавестись делом, которое будет кормить семью. И радовать его и молодую жену.

Продав доставшуюся от бабушки и дедушки квартиру, он осуществил желаемое. Но это было только начало.

Папа и мама не хотели, чтобы их книжная лавка походила на все остальные. Это было бы слишком просто. Уйдя с головой в каталоги исторических зданий, они неустанно искали подходящие интерьеры в фотографиях старинных библиотек. И вдохновляясь чужими творениями, они создали собственный, ни с чем не сравнимый мирок.

Книги были страстью отца. Он превратил их в дело жизни. Но по профессии он был краснодеревщиком. Причем отличным. И обустраивая свою лавочку, он проявил себя как искусный мастер.

Превратив дачу в мастерскую, он, не зная усталости, вырезал стеллажи для книжных собраний. Столики и кресла для посетителей. Даже мебель для небольшой каморки мамы, где она вела дела лавочки, была собственноручно выполнена им.

Когда же обустройство книжной лавочки было закончено, посетители потекли полноводной рекой. Многие из них приходили только посмотреть на убранство невиданного магазина. И их надежды усладить свой взор неизменно оправдывались.

Ведь в лавочке родителей действительно было на что посмотреть и чем полюбоваться. За тяжелой дверью, отреставрированной папой, таилось величественное убранство библиотеки. Вытянутое прямоугольное помещение родители разделили на три небольших зала резными узорчатыми сводами боковых стеллажей. И идя по анфиладе, можно было легко пройти насквозь всю библиотеку.