– Может, кто-то возьмёт с собой меня? – Таир, сидевший на газоне, в надежде поднял глаза на друзей и улыбнулся широкой, как душа кочевника, улыбкой.

– Сиди дома, маленький еще! – отмахнулся Никита. Таир надул губы. Никита, понимая, что обидел друга, ободряюще обнял его за плечи:

– Хорошо, ты тоже поедешь в Лондон, потому что без тебя мы не справимся!

Чувствовать себя нужным важно для всех людей. И добродушный Таир снова засветился от счастья. А подкрепилась его радость объятием Илоны и её заверением, сказанным с придыханием:

– Я возьму тебя с собой!

 Никите тоже не пришлось долго думать, кого взять с собой в путешествие. Он давно был тайно влюблён в свою сводную сестру Наташу. С тех самых пор, как её отец, Игорь Иванович, и его мать, Зоя Алексеевна, поженились – то есть, уже четырнадцать лет. Сначала это была просто привязанность, потом совместная забота об общих братьях – двойняшках Антоне и Ярославе.

Но в последние дни в сердце молодого человека зарождалось какое-то новое чувство, названия которого он пока не знал.

Но он твёрдо знал, что отныне он и Наташа не будут жить, как два посторонних человека. Они – одно целое, потому что во всём дополняют друг друга. Внутренне и внешне.

Он был высокого роста, в меру мускулистый, но при этом стройный (и этим напоминал героя Киану Ривза из фильма «Сладкий ноябрь»), о чём мечтают многие мужчины. Чёрные волосы были коротко стрижены на затылке и на 3

+висках, но зачёсанная челка доходила до макушки. Глаза насыщенного коричневого цвета смотрели на мир непременно с оценкой, редко с эмоциями. Любовь к системности в жизни и в душе соединялись отражались в правильных пропорциях лица и тела.

Одеваться Никита умел одновременно модно, удобно, по фигуре и к лицу, по совместимости вещей и в соответствии с обстоятельствами. Так, в тот день на нём были: бирюзовая рубашка и изумрудного цвета вязанный жилет, чёрные брюки, зауженные к низу, остроносые туфли.

Домой он шёл неторопливо, положив руки на плечи Илоны и Таира.    Когда Наташа, выйдя из музея, увидела их, они уже проходили бульвар и приближались к перекрестку, ведущему на их улицу. Это было на приличном расстоянии от неё. Но она догнала их, благодаря совсем не женской быстрой и размашистой походке.

Когда, поравнявшись с ними у светофора, Наташа встала рядом с Никитой, Илона едва заметно поморщилась, взглянув на неё.  И не безосновательно. Ростом Наташа не доходила даже до груди Никиты. Не естественно большие голубые глаза видели окружающий мир в таком же наивном голубом сиянии. Длинные золотистые волосы были красивыми сами по себе, но прическа в стиле маленькой Гермионы Грейнджер казалась Илоне устаревшей, а потому смешной.

Конечно, нельзя было не заметить, что чёрные леджинсы выгодно подчёркивали красивые бёдра, но принт из пайеток выглядел слишком подростковым. Подходящей обувью были бы для леджинсов балетки или плоские кеды, но на ногах у Наташи имелись массивные кроссовки. «Вероятно, – отметила Илона, – чтобы скрыть небольшую косолапость». Зелёная кофточка болотного оттенка свободного кроя и с гипюровой отделкой была, безусловно, красивой. Но на низкорослой Наташе смотрелась мешковато. Лицо Наташи было одновременно длинное и широкое, как у героинь советских фильмов начала шестидесятых. Тем более странным и снисходительным выглядело то, что Никита держал эту девушку за руку, а потом и вовсе позволил себе обнять её за талию.

Нет. Илона не испытывала к Наташе откровенной неприязни и не осуждала Никиту за связь со сводной сестрой. Просто считала, что такому эффектному парню нужна соответствующая девушка. Диалектическое равновесие не должно нарушаться.