Из прихожей донёсся запах лекарств – это Игорь Иванович вернулся с работы. Он аккуратно повесил плащ на плечики, положил шляпу на комод, обувь поставил ботинок к ботинку. Полюбовался своим отражением в зеркале – благородные морщины и посеребенные виски, но ясные и доброжелательные глаза и радужная улыбка.

– Здравствуй, папа,  – поприветствовала Наташа, высунув голову из комнаты.

– Здравствуй, Наташенька, – радостно ответил Игорь Иванович и намеревался приласкать дочь. Но пасынок не делал ему опомниться, силой затянул его в комнату и сунул ему в руки многострадальный документ.

Глава семейства вынул из нагрудного кармана пиджака очки, тщательно изучил приглашение в Лондон, и высказал свое мнение:

– А почему бы и не поехать?

Услышав это, Зоя Алексеевна, крикнула из зала:

– Я уже сказала – никаких поездок!

– Зоя, милая, дети заслужили отдых. Они много работают: Никита учится в университете и делает евроремонты, Наташа проводит экскурсии в стенах музея и по просторам города, а вечерами они занимаются литературой  и рисованием. А здоровье ведь не восстанавливается, – резонно прокоменнтировал он, подняв вверх указательный палец.

– Что ж, пускай едут, – неохотно согласилась Зоя Алексеевна. Никита и Наташа, несказанно обрадованные, обняли отца и украдкой послали друг другу воздушный поцелуй.

 Но за неделю до отъезда приятные планы чуть было не провалились. Родители были приглашены соседями на восьмом этаже на юбилей хозяина. Антон, пользуясь их отсутствием, играл в «Crazy granny» на своем планшете и одновременно слушал песню Rob zombie «Living of dead girl» – Игорь Иванович категорически запрещал ему это, мотивируя тем, что подобные занятия разрушают без того неустойчивую детскую психику. Ярослав читал энциклопедию «Сто великих полководцев», над чем насмехалась Зоя Алексеевна, потому что в ней, среди прочих, говорилось о Колчаке – классовом враге, всё-таки! – а еще потому что считала подобные занятия не нужными будущему мужчине.  Наташа и Никита тоже решили устроить себе праздник непослушания. Она взобралась на кровать с ногами и не потрудившись снять тапочки (что просто выводило Зою Алексеевну из себя), и, включив ноутбук, стала выкладывать на своей страничке литературного сайта свои философские заметки о любви, вере и религии. Временами поедала конфеты «Merci», которые Никита купил ей на собственные карманные деньги. Он сидел за письменным столом и рисовал её восковыми мелками. Иногда он посматривал на неё, чтобы точнее отметить детали, но ловил себя на том, что не мог подолгу отвести от неё глаз.

– Что ты написала? –  немного грустным голосом спросил Никита, не в силах выдержать томительную тишину.

– Сейчас прочитаю, – кокетливо ответила Наташа. – «Если Антон  Чехов был прав в том, что кто не может взять лаской, тот не возьмёт и строгостью, то не пора бы нам всем стать чуть-чуть добрее к своим близким и ближним? Говорят, критика вразумляет и дисциплинирует, но она же способна обрезать и без того неокрепшие крылья. Ласка, сетуют, может избаловать, но она же помогает поверить в себя даже в самые трудные моменты, когда не веришь в саму жизнь. Будьте ласковее друг к другу, ведь у нас остаётся на это так мало времени! Мы не можем гарантировать завтрашний день в своей жизни – чего уж говорить о наступлении двадцать второго века», – по-детски старательно выговаривая слова прочитала она.

– Ты права, Наташенька. Людям действительно надо быть добрее друг к другу и более открыто демонстрировать это, – прокомментировал Никита, кивая в такт своим же словам. Наташины щёки зарделись румянцем оттого, что её похвалили. И она продолжила чтение: «Борьба с ересью – не есть ли ересь сама?»