Елена Жоли

Е.Ж.: Даниил Александрович, как для Вас началась война?

Д.Г.: В 1940 году я закончил политехнический институт и работал на заводе имени Кирова в Ленинграде. Когда началась война и был объявлен призыв добровольцев в Красную Армию, многие мои коллеги захотели сразу же записаться и идти на фронт. Перед сборным пунктом выстроилась огромная очередь, я был среди первых. У всех нас было одно общее чувство возмущения коварным нападением фашистов, энтузиазм и желание наказать агрессора, уверенность в победе. Были среди нас и коммунисты, и комсомольцы, и много беспартийных. Мы все были готовы отдать не раздумывая свою жизнь за Родину. Работники Кировского завода сформировали целый полк народного ополчения. Мой возраст, 23 года, позволял мне записаться и в действующую армию, но это было гораздо сложнее: как у большинства моих коллег, у меня была «бронь». Студенты и учителя, рабочие и инженеры соседнего кораблестроительного завода тоже шли в народное ополчение.

Е.Ж.: Какую роль сыграло народное ополчение в то страшное блокадное время?

Д.Г: Оно сыграло вообще огромную роль в ходе войны. Добровольцы отличались необыкновенным героизмом, хотя довольно абсурдно было отправлять их на фронт: они не имели ни достаточной военной подготовки, ни соответствующего вооружения. Нам выдавали одну винтовку на троих! Несмотря на это, лично я уверен, что именно добровольцы и спасли Ленинград... Мы защищали наш родной город, наши дома, наши семьи. Мы знали, что никто другой не сделает это за нас. Красная Армия просто-напросто оказалась не готова к тому, что будет терпеть поражения и потери... Официальная общепринятая доктрина гласила, что в случае агрессии наша армия тут же выбьет врага без особых усилий за пределы наших границ и война будет происходить на территории противника. Как и все советские люди, я искренне верил в это.

Наш полк базировался в Ленинграде. Некоторым повезло, им выдали винтовки. У других были бутыли, наполненные горючей смесью, предназначенные для защиты от танков. Их называли «коктейлем Молотова».

Наш полк бросили навстречу войскам генерала фон Лееба. Очень быстро мы попали в окружение. Разделившись на небольшие отряды, мы разошлись в разных направлениях, пытаясь пробиться к своим. В нашей группе было двенадцать человек. Ночью мы спрятались у одной смелой деревенской женщины, которая не побоялась пустить бойцов в свою избу. На следующий день мы ушли, а двое ополченцев остались у этой крестьянки. Я не знаю, что с ними случилось дальше, я больше никогда их не видел и ничего о них не слышал.

По дороге мы встретили офицера, который командовал танковой бригадой. Он предложил нам присоединиться к его солдатам. По его словам, вернуться в Ленинград было уже невозможно: немцы окружили город! Ни я, ни мой близкий друг Саша не хотели ему верить. Мы не могли представить себе, что немцам удалось перекрыть все подходы к Ленинграду. Это казалось нам совершенно невероятным... Я и еще четверо солдат решили во что бы то ни стало пробраться в осажденный город.

Мы кое-как дошли до Пушкино, натыкаясь по дороге на различные препятствия. Повсюду были видны следы жестоких боев. По дороге мы встретили уцелевших бойцов из народного ополчения нашего завода, которыми командовал полковник Лебединский, замечательный человек и офицер. Под его командованием мы даже смогли кое-где контратаковать немцев. К сожалению, он сломал ногу, политрук полка куда-то исчез, а начальника штаба ранили. Надо было срочно связываться с командованием, но никто на это не решался. Пришлось звонить мне, и в результате я получил ошеломивший меня приказ принять командование полком! Но у меня совершенно не было опыта, и я честно сказал об этом. На что мне ответили: «А Гайдар? Как он командовал полком в шестнадцать лет? Ты пока действуй, а мы постараемся заменить тебя кем-то побыстрее». Ну какой из меня командир?! Но на войне такие абсурдные вещи встречались на каждом шагу.