После этой поездки в Карлайл, Френсис окончательно уверился в правильности выбранного пути. За последние лет 10 этот город из провинциального захолустья превратился в промышленный центр Камберленда и всей Нижней Шотландии с заводами и фабриками, проститутками на грязных и вшивых улицах, гнилыми и тифозными кварталами рабочих трущоб. За весь этот смрад и гниль Френсис ненавидел Лондон, но Карлайл – это была самая Англия, настоящая, бесчувственная и немилосердная, но спесиво зазнавшаяся в превосходстве собственного интеллекта и цивилизованности. Да, скорее всего, он просто ненавидел Англию и мечтал поскорее из неё сбежать.

В Дандренане все приготовления были закончены и, проезжая Дамфрис на обратном пути из Карлайла, Френсис послал папе, остававшемуся в Лондоне, лаконичную телеграмму: «Все готово, приезжай». Это означало, что сэр Арчибальд может отправлять в аббатство оценщика из банка Ротшильдов. Френсису оставалось только ждать его приезда.

Делать вдруг стало нечего. Однажды утром Френсис и Алистер пошли гулять по поместью. Алистер вообще считал, что они уже вполне подружились с юным лордом, хотя Френсис держал его на приличном расстоянии и сам не искал его общества. Вот и теперь Алистер просто навязался Френсису, а тот, повинуясь временной слабости, не стал гнать слугу прочь. Беседуя о сущей ерунде, молодые люди прошли насквозь весь Алан-вуд, названный так в связи с тем, что именно здесь 19 лет назад во время охоты сломал себе шею баронет Алан Максвелл, дядя сэра Арчибальда. Вообще большую часть Дандренанского манора составляли охотничьи угодья – лес Шамбели, Лох-вуд, Мэби-форест, населенные многочисленными цаплями и жаворонками. В густых камышах, которыми зарастали берега бесчисленных ручьев и речушек, на гиблых, непроходимых торфяниках, у дичи были самые раздольные гнездовья. Френсис и Алистер не заметили, как вышли к ручью Гленсон-Берн, являвшемуся естественной границей Дандренанского манора. Френсис, как и его предки, участвовавшие в набеге Дугласов на Северные графства, за которым воспоследовала кровавая бойня при Чеви-Чейс, не считал для себя зазорным нарушить естественную границу и погулять по чужой земле. В этом было даже какое-то хулиганское издевательство над освящённым буржуазной нравственностью правом собственности. Он уже начал задумываться над переправой, но Алистер стоял на Дандренанском берегу как вкопанный с видом самым предостерегающим. Когда же Френсис позвал его с собой, слуга менторски погрозил пальцем:

– Никак нельзя, милорд, отсюда начинаются владения Озерной Ведьмы.

– Какой ведьмы, о чем ты говоришь? – сморщился Френсис, которого всегда раздражала человеческая глупость.

– Самой, что ни на есть настоящей ведьмы, сэр, – белой, маленькой, страшной, – весь дрожа от подобных мыслей, ответил Алистер и суеверно перекрестился.

Френсис знал, что на западе его манор граничит с землями Гамильтонов из Березовой Долины, а дальше лежат земли той ветви Дугласов, с которыми всегда роднились Максвелл-Хэрисы. Ни о какой ведьме, Ниневен или Кэллэх Бхёр, он никогда не слышал, может потому, что никогда не разговаривал ни с кем из местных. Как он ни пытался заставить Алистера пойти с ним, как ни убеждал его в беспочвенности любых опасений, слуга упрямо отказывался повиноваться благородному лорду. Наконец, Френсис смирился и пошел домой с Алистером. Всю дорогу слуга убеждал лорда, что все предания про Озерную Ведьму – сущая правда, что между озерами Артур и Локаберн часто пропадают люди, что ведьма является заплутавшим путникам в ночную непогоду и заманивает их к себе. Френсис слушал все эти россказни, и смертная тень все более густым покрывалом ложилась на его чело.