– Инженер. Работает в министерстве у Красина…

– Во-о-о-т… всплеснула руками Варвара Ильинична. – Я знаю, это же министерство торговли и промышленности… Там все имеется! Я сейчас мужу позвоню, пусть разберется…

Она подошла к единственному телефону, находящемуся здесь в больнице, стоящему на столе и набрала номер:

– Здравствуй, Василий! Ты как? Нормально? А почему бы тебе не сходить в магазин и не купить своей Варечке что-нибудь вкусненькое? Что я хочу? Апельсинов и ананасов! Где я их видела? Я бы тебе сказала, если бы была дома! Представь себе, здесь – у моей соседки! Я дура, ложусь на сохранение, чтобы выносить тебе здорового наследника! А ты не можешь мне достать маленького апельсинчика? Мне плевать, что ты занимаешь такой пост! Люди, рангом пониже тебя, для своих жен могут горы свернуть и достать любой дефицит, а ты жалеешь для меня небольшого кусочка ананаса? Ладно, я вытерплю все твои оскорбления и как-нибудь обойдусь без твоих заморских фруктов, но знай, с этой минуты моя чаша терпения кончилась! Я к тебе уже не вернусь! Пусть моим подругам, по несчастью, повезло больше и их мужья могут легко достать эти фрукты, но я, взамен, наконец-то, смогу снова обрести долгожданную свободу, и снова почувствую себя полноценной женщиной, достойной мужской ласки и внимания! Все! – крикнула она напоследок в трубку и положила ее на рычаг.

– Варвара Ильинична! Ты зачем так? – попробовала ее пристыдить вернувшаяся Зоя Антоновна. – Ты что не знаешь, своего Лукича? Сейчас такой шум поднимет…

– Не поднимет – знает, какая я в гневе! Правда, своих ублюдков с Гороховой, подослать может… Но ничего, если сунутся – я сама с ними поговорю! Пусть тогда пеняют на себя…

– Я тоже могу с ними поговорить… – предложила Надежда.

– Не стоит… – отвергла ее кандидатуру Варвара Ильинична. – Вы для них – никто! Они вас в бараний рог свернут, а меня не посмеют! Я за руку с самым Лениным здороваюсь, а товарищ Дзержинский – коллега по борьбе с беспризорностью! Вы лучше расскажите, как чувствует себя Верочка?

– Отлично! Спит, как херувимчик… Все признаки выздоровления налицо: ровное дыхание; здоровый цвет лица и блаженная улыбка! – пояснила Надежда и, улыбнувшись. добавила: – Но, вы не беспокойтесь – свой апельсин и кусочек ананаса, вы получите!

– Не обижайтесь на меня… – смягчила свою позицию жена Шеера, – я не такая уж самонадеянная дура, чтобы не понять своих наглых притязаний… Понимаете, ничего не могу с собой поделать, хоть убей – хочу фруктов и все…

– Не переживайте, Варвара Ильинична! – пожалела ее Зоя Антоновна. – Такое бывает, сплошь и рядом… Особенно у женщин перед родами! Давай-ка, лучше попей с нами чайку?

– Спасибо! У меня там есть настоящий индийский… Сейчас принесу и можно заварить? Вы не против? – спросила она.

– Да нет… Тащи скорее… – согласилась Зоя Антоновна, обводя всех глазами: – Когда мы еще сможем так посидеть – честной женской компанией?

– Да… – в один голос вскричали Ольга с Надеждой.

Чаепитие продолжалось уже больше часа… Уже был съеден один ананас и два апельсина, а сам чайник был заварен раза три… Было весело от откровенных рассказов Варвары Ильиничны:

– А был еще один случай… – продолжала она дальше, – это уже с моим нынешним… Он тогда еще в анархистах ходил, а стояли мы на постое в одном хуторе, за два перехода до Крыма… И замечаю я, что Лукич сам не свой – ну не может он глаз отвести от моей задницы! А боится – Фрунзе самолично издал приказ, что если кто на меня посягать будет, сам расстреляет на месте!

– А у вас и с Фрунзе что-то было? – наивно спросила Ольга.

– Да нет… Фрунзе – человек серьезный! Он таким образом меня оберегал… Говорил: сама дашь – твое дело; а в армии – бардака не допущу! А мне, девки, эта война уже вот где… – Варвара Ильинична показала на горло. – А перед этим в штабе, прослышала я, что Шеера хотят направить в Москву, по мобилизационным делам… Вот, думаю, мой шанс и тогда я, как говорится, стала перед ним вертеть задом… То так подставлю; то дорогу перейду или разлягусь в интересном положении, а он тюфяк, реагирует на все, но решится на что-то боится… И тогда я начинаю ему капать на мозги… Говорю: мол я уже созрела для семейной жизни, но в мире так мало надежных товарищей, с которыми бы я могла жить счастливо, мужа любить и деточек растить… А он – а я?