– Я понимаю, сложно покинуть родное племя, которое дало тебе всё, что ты имеешь: крышу над головой, пищу, тепло. Защиту от диких зверей. Но наше племя, да и вся наша раса не свободны. Так было не всегда, ты знаешь это, и так не должно быть и сейчас. Я не знаю, есть ли туамы, способные изменить это обстоятельство, но твёрдо знаю, что есть такие, кто мог бы попытаться. Такие, как ты и Птах, к которому ты был ближе всех и который один смел в открытую говорить о неправоте скварнов. Но Птах в душе был наполовину большеглазым. А телом был очень слаб после тех ран, что так до конца и не зажили. И звук Рога Сердец, вызванный его больной грудью, получился таким тихим, что даже в селении его слышали не все. Но его слышал ты, находясь в долгих сотнях шагов отсюда – и это неспроста. Я уверен, тебя ждёт не судьба раба-охотника, за которым однажды придут скварны, чтобы, словно вуфсле, увести на свою войну. А судьба чего-то большего.

– И что я сделаю один? – устало спросил Цзара. – Я верю тебе и даже хочу оказаться тем, кто бы освободил туамов от власти Мергалона, но совершенно не представляю себя на этом месте.

– Я не побуждаю тебя освобождать Хааск. Я просто вижу силу в тебе и чувствую, что ты способен на многое. Хорош бы я был, принуждая тебя отправляться в скитание на поиски силы, способной подняться вместе с туамами против скварнов, а сам сидя при этом в тёплом арду в ожидании, когда что-нибудь изменится. Я лишь не хочу, чтобы ты, оставшись сейчас здесь через много лет мучительно вспоминал этот день, молча смотря как убивают кого-то сильнее и чище тебя. Ты, быть может, сам не увидел бы выбор, явившийся перед тобой. Я тебе его показал. А моя сестра, на которой ты хотел жениться… заглянув внутрь себя ты и сам можешь понять, что не в ней твоя судьба. Если уже не понял.

Цзара издал исполненный тоски гортанный звук и крепко сжал голову предплечьями.

– Я бы хотел этого, – с горечью в голосе заговорил он. – Увидеть и возрекающих, силой и волей которых восхищаются многие, и места, о которых рассказывал мой друг. И уж тем более оказаться тем, кто смог бы сделать для всей расы туамов то, чего не смог сделать никто. Но кто я такой? Я даже ещё не муж – мальчишка. Я не смотрел могучим воинам Мергалона в глаза, я никогда не дрался ни с одним возрекающим и не убивал никого из них – а ведь без этого невозможно… ладно, пусть даже не в битвах дело. Я даже говорить-то толком не умею. Словно слова забываю, когда от меня этого больше всего требуется. Куда я без своего племени, которое само заменило мне и отца, и мать.

– Твои отец и мать не зря решились зачать тебя в таком позднем возрасте. Быть может, сами что-то предчувствовали. Я говорю тебе как брат сестры, которой сам однажды посоветовал в мужья именно тебя, не видя во всём племени лучшего – в тебе есть сила, о которой ты сам до сих пор не знаешь. А может и знаешь. Вспомни, как в прошлый мёртвый год ты выгнал к стоянке троих шву. Не спорь, без тебя этого бы не случилось. А когда умерли твои родители, ты, не смотря на свой возраст, провёл весь обряд практически сам и на следующий день ушёл на охоту, из которой тебя уже и ждать перестали. И вспомни, как ты вернулся? Разве нужны были тебе тогда какие-то слова?

А здесь твою силу загубят Туэтцу и ему подобные. Я подарил тебе совет и своё слово. Твое дело, как ими распоряжаться. Если тебе понадобится что-то, я не пожалею для тебя ничего, кроме женщины и детей. Я закончил. А теперь пошли, мы и так уже слишком долго сидим здесь – не дело это.

Цзара, похоже, вообще не услышал его, продолжая сидеть и смотреть на то, как мертвое незримо превращалось во вновь живое, и Тэтрэваа решил, что лучше всего оставить его наедине со своими мыслями и тихо поднялся. Но Цзара, неожиданно для самого себя остановил его, ощутив вдруг с порывом тёплого ветра небывалый прилив сил, и сказал громко, во весь голос: