– Помогаю по хозяйству, – объяснила она тихим голосом.

– Служанка? – гадал он, а сам пытался представить, какая она без этих всех сарафанов и платков.

– Выходит так. – Девушка потупилась.

– Муж, небось, на заводе работает? – спросил Николай Ильич, ни сном ни духом не ведая, где и какие могут здесь быть заводы. Спросил, чтобы утвердиться, доступна она, или нет, для удовлетворения похоти…

– Нету у меня мужа, – отвечала девка, порываясь уйти, но он специально отступил назад так, чтобы закрыть выход собой.

– Как нету? – Николай Ильич сделал вид, будто удивился. – Ты хороша собой и фигурой ладна. Поверить не могу!

Девка залилась краской.

«Небось, ни разу не тронута!» – подумал он, теряя над собой контроль.

Николай Ильич и не заметил, как стал часто и с шумом дышать, а лоб покрыла испарина.

– Анфиска! – раздалось из глубины комнат. – А ну, подь сюды!

– Тётушка кличет! – с этими словами девка извернулась и ужом проскользнула в двери.

– Значит, Анфиса тебя кличут! – проговорил вслух Николай Ильич, для лучшего запоминания. Он поставил саквояж на пол, подошёл к шкафу и открыл его. Слева на полках лежали стопки белья, правая половина, для платья, пустовала.

Он не торопясь снял пальтишко и приспособил его на деревянную вешалку-тремпель. Потом повесил рядом пиджак.

В дверь постучали.

– Войдите! – разрешил Николай Ильич и прикрыл дверцы.

– Добрый день! – раздался сзади грудной женский голос. – Обустраиваетесь?

Он обернулся всем телом. Взору открылась невысокая женщина с пышными формами. Седые волосы были спрятаны под чепчик.

– Обустраиваюсь, – подтвердил Николай Ильич и повысил голос. – Разрешите представиться?!

Не дожидаясь ответа, новоиспечённый постоялец бодро доложил, кто он есть.

– Полноте! – Софья Григорьевна отмахнулась. – Пойдёмте пить чай, там и поговорим.

«Ишь, ты, сама пришла, а могла девку отправить! – восхитился про себя Николай Ильич и по своему обыкновению счёл это за попытку Софьи Григорьевны закрутить любовь с заезжим господином. – А она вполне себе ещё ничего, – рассуждал про себя он. – В таком возрасте, когда уже боязни понести нет, чего бы не начать жить без оглядки на всякие там приличия?»

За чаем засиделись. Николай Ильич поделился впечатлениями от Красноярска, пересказал последние петербургские сплетни. По своему обыкновению сильно приукрасил всё, а ещё больше придумал…

– Так что ваш Петербург даже называется теперь по-другому, – подытожил он свой монолог: – Петроградом.

– С каких это пор он мой? – насмехалась между тем Софья Григорьевна. – Я там и не была ни разу.

К чаю Анфиса подала варенье, мёд и блины. Николай Ильич пожадничал и теперь от сытости испытывал дискомфорт и желание просто попить воды. Он огляделся по сторонам.

– Что изволите? Софья Григорьевна насторожилась.

– Мне бы просто воды, – признался вымученно Николай Ильич и виновато улыбнулся. – Закормили вы меня.

– Анфиска! – окликнула хозяйка помощницу. – Воды простой подай!

Николай Ильич взял чашку из рук девушки и стал пить. Вода была со странным привкусом тины и рыбой пахла.

– С реки, небось, водица? – поинтересовался он, переведя дух.

– Откуда же ещё? – отвечала Софья Григорьевна.

– И как часто у вас, подобные мне, останавливаются? – засыпал он её вопросами, размышляя, как дать понять женщине, что она для него ещё очень даже нечего.

– Бывает за год два, а то и ни одного. – Она вздохнула. – Сейчас же велю Анфиске баньку истопить, а то вы с дороги дюже не свежий запах имеете.

– Правда?! – Николая Ильича зараз бросило в жар и пропало желание любовных развлечений…

«Да как эта кошка драная смеет вообще такие замечания делать? Неужто, в этих краях это запросто? – подумал он вдруг, но тут же остыл. – Не стоит здесь шуметь. Мало ли?»