Полина стала лить воду в сложенные пригоршней ладони, исподволь любуясь мускулистым мужским телом. Муж-то её жилист был, но не так красив фигурой, а Сава как Аполлон, каждый мускул играл под бронзовой от загара кожей. Сравнение мужика с античной статуей, гравюру которой, когда-то, стыдясь, разглядывала в какой-то книжке, рассмешило Полину и одновременно тут же навеяло лёгкую грусть. Как давно она гуляла по улицам Санкт-Петербурга, захаживала в музеи и галереи! Мысленно Полина перенеслась на берега Невы. Пред глазами возник образ сестрицы, Натальи… Полина вдруг отчётливо увидела, как бегут они по двору, и улыбнулась своим мыслям… Но взор её вновь прилип к спине батрака. Воспоминания вытеснило вдруг нахлынувшее земное желание, а низ живота потяжелел от наполнивших его бабочек…

«Господи! …Упаси!» – обратилась она к богу мысленно, пытаясь унять похоть…

Между тем, фыркая, Сава умылся до пояса и вытерся.

– Что-то не так? – Он насторожился, когда возвращал ей вытиральник. От внимания мужика не ускользнуло то, как Полина вдруг смутилась и потупилась.

– Всё так, – проговорила она, едва слышно.

Невдомёк ему было, что в тот момент Полина вдруг осознала свою оплошность. Где это видано, чтобы вот так вот не только чужого мужика привечать, так ещё в её статусе помогать ему умываться?! Любуется телом, словно жена, а он ей ровня! От этой мысли Полине даже нехорошо сделалось.

«Что люди скажут, если увидят? – подумала она с тревогой. – А если Пётр узнает?! Хорошо, что забор высокий и глухой!»

– Так, где лошадь? – спросил, между тем Сава.

Злясь на себя, Полина оставила ведро и направилась за дом.

Сава насторожился.

– Собак придержите, Полина Андреевна?! – крикнул он ей вдогонку.

– Они обучены! – успокоила она его, и заверила: – С хозяевами не тронут.

Постройки для скотины и амбар были сделаны на совесть. Курятник, свинарник, коровник и конюшня – в один ряд. Всё из бревен, хорошо подогнанных друг к другу. Ни щелей, ни подпертых дверей. Не было здесь и неубранных куч навоза.

«А ведь одинаково нам денег для поселения дали, – с завистью подумал Сава. – Что ему пятьдесят рублёв на обустройство, что мне. Никак, Полина из Петербурга золотишко привезла. Вот и приторговывают».

Он опустил взгляд на талию шедшей впереди жены бывшего поручика. Одёжи Полины были необычного покроя, не деревенского, но походили на сарафан, приталенный чуть выше тех мест, что у Савы мужицкий аппетит от одного глазенья вызывают. Однако, даже в таком наряде фигура Полины манила своей женственностью, проступавшей сквозь материал.

У Савы дыхание перехватило. Почудился ему тут аромат её тела, отчего воздух в груди стал застревать…

Между тем, Полина ловко сдвинула засов, и открыла одну створку ворот конюшни.

– Заходите! – велела она.

Здесь было не так жарко, хотя воздух казался густым от лошадиного духа. Сонно гудели мухи. Когда глаза привыкли к полумраку, Сава увидел в стойле кобылу и жеребца. В кормушке было несколько охапок свежей травы.

– Знатные у вас лошади, – похвалил он зачем-то и добавил: – Зря их Пётр Ильич на покос не берёт, там им раздолье.

Говорил он от волнения громче обычного, словно Полина на ухо тугая была. Понимал это, но не получалось у него успокоиться.

– Зорька должна ожеребиться, – объяснила ничего не подозревающая Полина и одёрнула с боков платье. – Я для вас обед на Сером отвожу…

– Чего вы сами, Полина Андреевна, меня по конюшням водите? – задал самый волнующий вопрос Сава. – Небось Дунька, помощница ваша, баклуши бьёт?

– Отпустила я её, как обед отвезли, – объявила она, отчего Сава облегчённо перевёл дух. – До завтра. Пётр Ильич меня за это ругать будет… Но мне не в тягость с делами домашними управляться…