Уму, которому всё нужно греть. —

Всё понимать, осознавать и видеть,

По кругу просветления искать.

Да скромно так, чтоб не обидеть,

Как будто в краже кур таскать.

Шаман все истины в простом давал,

Что твёрдость разума – успех.

Самокопание… такой обвал,

Из множества подножек и помех.

Наш Александр создавал истории,

Про героиню и шамана,

И думал: «Почему же в горе я?» —

Роман не просто, был, как рана.

Писатели истории дают,

Скрывая то, что их по праву.

Секреты там и здесь суют,

Как будто кто-то скажет: «Браво!»

А нужно излагать всё проще,

Как думаешь, и про себя.

Ум легче, если тощий,

Он жизнь покажет, но любя.

Таких писак простите люди,

Они заумны, только начиная.

Хотя, решать лишь вам, вы судьи,

А здесь история иная.

Писатель Саша стал писателем,

Не от того, что славы захотел.

Он был простым в себе искателем,

Поверх себя в рассказ свой улетел.

Но незадача, в книге просто

Шаман ту женщину прозрел.

А сам же автор был, как хвост, —

Свой хвост, который он и ел.

Как змей восточных сказок,

О мире в замкнутом пространстве.

Из гримов и притворных масок,

На сцене, в цирковом убранстве.

Он поделил реальность и фантазию,

По маленькому опыту ваять.

Воздвигнув странную оказию, —

Героев и себя немного разделять.

Его роман с сюжетом философии,

Давал понять, что наболело.

Он организму был, как кофе,

Творить задуманное смело.

Шаман и мастер трансформации,

Познание себя и путешествие, —

Являлись должной пролонгацией,

А не внезапное нашествие.

Всё выдуманное, было из реальности,

Жизнь человека – путь из книги.

Осталось смыть все сальности,

Из сердца выкинуть интриги.

И жизнь придумала процесс,

Раз Саша не внимал простое.

Завуалированно сунула прогресс,

Не объяснив, где, как и что такое.

Не стала больше разъяснять,

Как автору последовать за книгой.

Он и людей не мог объять,

Подозревая всё интригой.

– Писать ты будешь очень долго! —

Жизнь показала язычок. —

Ты будешь в сене, как иголка…

Себя поймай-ка на крючок.

Познай, что так дано с рождения,

Но только в самый день последний.

Пройди весь путь до исцеления,

Узри, что факты, как и бредни!

Я не могу сказать тебе,

Как волшебство вогнать в реальность.

Подобно, как сказать себе:

«Волшебное, и есть – реальность…»

Я знаю, что я чародейка,

От этого, могу творить.

Мой взор, как в огороде лейка,

Для жизни новой я могу полить. —

Дать зарождение и рост,

Цветение и аромат весны.

Потом устроить водный пост,

Испепелить и мощь сосны.

Я пожелала, всё исполнилось,

Другие попросили, я дала.

Людским глазам я молния,

Под небом я скала.

На деле, мир мой – точность,

Прямая мысль создавать.

Сухая я, иль сочность,

Мне среднее нельзя давать.

А люди… коробушки рассуждений:

Возможно, может быть, наверно.

Мир подозрений и сомнений,

То хорошо, то скверно.

Как можно создавать в сомнениях,

Быть волшебством, не зная?

Вся жизнь проходит в блеяниях,

Фантомно, – только тая.

У героини был шаман,

И мастер чувственной стези.

Но только дымка, как обман,

Души и разума УЗИ. —

Посредники от волшебства до тела,

Как деньги, семьи и животные.

Как отдых, вера, дело,

Извне к себе, как нити сводные!

Но Саша, обретя такие знания,

Их не увидел, жизнь сказала:

«Раз слепы, всем вам наказание, —

Искать себя с вокзала до вокзала.

Одной страны, и города того же,

Одной земли, и в космосе одном.

Вы разность видите в одном и том же,

Во сне живите, жизнь смотрите сном!»

Так и решилась участь творчества,

Писать, как будто создавая мир иной.

Но проповедуя пророчество,

От смерти к жизни, лишь одной.

Разбил писатель сказ на части,

Роман был очень продолжительным.

Он в двух словах мог описать все страсти,

Но ум людской немного мнительный.

Ему всё кажется, что мало,

Не очень полный пересказ.