Он спину на кого-то гнёт,

Подносит чай на блюде.

Но как-то раз, он свет увидит,

Немой, и очень слабый блик.

Поймёт, что жизнь свою он ненавидит,

Не просто это будет бзик.

Он осознает, что другой,

В какой-то жизни, но не в этой.

Искать он будет путь иной,

Во мраке, и в истоках света.

Потом, он вспомнит сына,

Мальца, которого растил.

Сравнит, что ум не больше дрына,

Он так легко всё упустил.

У Саши схожая дилемма,

Он между двух миров залип.

Возможно, и обычная проблема,

Но кажется, что он один так влип.

Живёт у бездны на краю,

А там, за горизонтом человечество.

Они все, будто бы в раю,

Икона их – отечество.

Но так у всех, всем жизнь, как сон,

А за его пределами, как будто истина.

Всем людям низенький поклон,

За их обман себя, навечно, видимо.

Писатель думал, что его проблема,

Покруче, чем у книжного героя.

Но одинакова везде система,

У разума частиц, жужжащего, у роя.

Все ищут сыновей, и слёзы льют,

Те рядом, хоть рукой подай.

Одни в петлю, другие пьют,

Тут третий зарычал, четвёртый не рыдай.

Глупцы! Всего-то нужно рядом быть,

И не придумывать проблемы.

Неинтересно по течению проплыть,

Всем хочется в обход построить схемы.

Короче, в книге разворот сюжета,

Герой включает мозг, проснувшись.

Он вылезает из штанов с вельвета,

И начинает тыкать ум, уткнувшись.

Жизнь человека, словно календарь,

Работа на кого-то до мозолей,

Души хватает на простой фонарь,

На выходной, поспать, нет больше воли.

Шалаш с названием: «Жильё»,

Практически, под всю зарплату.

Клещи в подъезде, да саньё,

Есть радость, боги в сон создали плату.

Тот самый чип, что запускает день,

Когда пред ним совсем уж надоел.

В одноповторность дарит сил на лень,

Есть то, что каждый день он ел.

Работа, дом – сарай, сон и еда,

Труд, в шалаше, и обнуление.

Сработал чип… по-новому тогда,

Как баг, – герой игры и обновление.

Чувак прикинул, что он был иным,

Была семья, и сына даже целовал.

Он был ему безмерным и родным…

Как он подобный круг порвал?

– Да, как и все! – Сам автор отвечает,

Он всем писателям пример.

Ведь в книге с жизни нагло подмечает,

Фантазии немного, из тех и этих сфер. —

Все вдруг головушку вздымают,

Очнувшись, видят, не они сейчас.

И светло так всю ясность понимают,

Что пролетел их «Человека час»!

Они ушли от юности своей,

От мечт и всех земных стремлений.

И вдруг в душе… в твоей… или в твоей,

Они – есть плод больших сомнений.

Герой увидел всю ловушку разума,

Тот милый сверху, но капкан внутри.

Так подарил он фразу нам:

«Мы лишь на теле космоса угри!»

Да, вот так просто и наивно,

Взял человек, и позабыл о прошлом.

Он ест, работает и мыслит примитивно,

Глотает боль и то, что тошно.

Когда он осознал, начнётся поиск,

Себя, мечты, и сына же, конечно.

Он созовёт извилин батарей и войск, —

Неосязаемой инфы, что слышится потешно.

Смешно, ведь мозг – как тело, просто мясо,

И сердце – мышца для прогона дней.

Как в вере, типа, для чего-то ряса,

А в двигателе мощность из коней.

А всё намного проще, – математика:

Плюс, минус, ноль и единица.

Движение – хаос, вечность – статика, —

Самопознание, а не больница!

Тем временем, наш Саша так завидует,

Что тот герой, которого он выдумал.

Как гончий пёс свою идею вдаль преследует,

Найти себя и сына. Мозг, как идол ран.

И всем понятно, что не сдвинется он с места,

А будет в вечность книги лишь строчить.

Как с ранних лет та нерабочая невеста,

Что мужу карандаш его решила заточить.

По книге, сцены очень быстрые,

Жизнь не сравнится с этой сказкой.

Но видеть могут глазки чистые,

Что время в жизни маслит лаской. —

Оно заметно, если на него смотреть,

Считать, ждать, и побыстрей листать.

Хотя, всегда оно поныне – впредь,

Ему стоять одно, что и летать.

И так устроено, лишь для пути,