Савелий взглянул с отчаянием казнимого на городского голову, поклонился ему и вернулся на негнущихся более ногах за свой стол. Медленно опустился на стул, с тоскою обдумываю свою горькую судьбину, и неожиданно вспомнил, что к ужину квартирная хозяйка обещала подать чаю и пирог с визигою, какой всегда выходил у ней отменно. Он вспомнил тёплую улыбку женщины, что так напоминала ему материнскую, яркий блеск её ласковых глаз, перстень с голубым камнем, что всегда располагался на её указательном пальце и весело посверкивал, когда она придерживала крышку заварочного чайника, наливая Савелию чай. И тяжело вздохнул, представляя, что не сумеет более ничем этим насладиться. Ну, по крайней мере, сегодня наверняка. Быть может, что ещё и завтра. А также он вспомнил милого друга Аннушку. Их уговор о непременной встрече этим вечером, и решил, что стоит послать кого к ней, чтоб предупредили, что он болен и явиться пред ней не способен ввечеру никак.

Глубоко задумавшись, он не услышал, как Демьян Устиныч принялся диктовать ему, очевидно решив, что он настроен на работу:

– Подателю сей записки, Глебушкину Савелию… Как по батюшке тебя, я запамятовал?

– Яковлевичу… – Тихо произнёс юный писарь, с трудом вспоминая свое второе имя.

– Яковлевичу… Учинить наказание за проступок по службе…

– "Наказание" – подумал Савелий. – "Название какое, зловещее. Истинно злобное, когда пишешь его, будто ножом бумагу режешь, да лезвием водишь по ней люто. То ли дело – "награда". Весомое слово, тяжёлое. Добром от него веет, да радостию. Почему в жизни таких людей мелких, навроде него, писаря, все больше бед и наказаний, а не радостей тех самых да наград? Нет бы бумагу хоть бы какую придумали. «За добрую службу». А тут…

И Савелий вновь всхлипнул, утирая внезапно навернувшиеся на глаза горькие слезы. Он чувствовал себя приговоренным к смерти, какому самому доверили копать себе могилу. Да ещё собственною рукою.

– В виде… – В каком виде-то, Зосима Лукич? – Начальник конторы поглядел на городского голову, который вновь, но уже сам, дотянулся до графина, налил себе рябиновой, вопросительно поглядев на Демьян Устиныча. Тот отрицательно покачал головою. Таланцев тяпнул настойки, крякнул довольно, утер себе усы, а после посмотрел на спавшего с лица Савелия и сказал:

– Ну вот, по отсутствию двенадцати рублев компенсации в его писанине, десятка да ещё пары розог как раз и довольно будет. И не смертельно. И в ум быстрее войдёт.

– Так… Двенадцати розог для вразумления… И наставления ума. Пиши, чего замер? – Демьян Устиныч склонился над писарем, заглядывая наспех в бумагу.

Савелий выписал красиво букву "р" и замер, не умея более писать других букв никак. "Ну что за напасть такая" – подумал он. – "Буква "о" кругла да и проста в исполнении, а рука начертать её не спешит. Вернее всего, не может совсем. Вот буква "у", когда задумал он писать про двенадцать рублей с полтиною, почти совсем написалась было, да вылезла заместо её буква "п", какая явилась началом слова "полюбовно". Так, видать оно и осталось на бумаге, заместо слова "рублей", как было тому положено. Эх, не видать ему теперь прекрасной девицы Аннушки и женитьбы на ней, о какой он давно мечтает! Ну, почему все, что составить может счастие его, не даётся ему в руки никак, а то, что даётся, судьбу его ещё более усугубляет?

Вот не умей он писать… Не разумей грамоту вовсе, вон, как тот же дворник Аким, и не отправился бы сейчас в участок. Хотя незнание грамоты и основ законов человечьих, как то, что нельзя разглядывать всяких животин подлых во время работ по улице, не спасло дворника от наказания в виде оплеухи, а ещё более, похоже, его усугубило. Да и самому Савелию выпишут сейчас по первое число награду размером в двенадцать хворостин, да с полтиною, какой отродясь в его жизни ещё не бывало, как опять тому же дворнику, какой ходил о прошлой неделе в участок за то, что не удосужился убрать вовремя за лошадью той же генеральши Прокопьевой, какая переев ранних яблок, что угостили ея окрестные мальчишки, оставила позади себя при появлении на улице такое, что и словами не описать. Только лошадь оставила, а не генеральша. Поди ж ты, каким эффэктом обладают ранние фрукты, выращенные на просторах родной империи! Аким, по своей любознательности и необычной любови к наукам, долго восхищался таким природным явлением и проглядел торжественный выезд того же городского головы, колеса экипажа которого неосторожно запачкались о сие явление. После чего дворник и отправился к околоток приказом самого Таланцева.