– Ты ещё кто такой?! – неожиданно грубо гаркнул главный военный адмирал американского флота, делая до крайности неприветливое лицо. – Только попробуй сделать что-нибудь моему истому сыну – и тогда я лично тобою займусь!

Что он имел в виду последней фразой, так и осталось загадкой, потому как, увидев омерзительную внешность пирата и прижатый к подбородку его любимого отпрыска острый, причем едва ли не средневековый, клинок, военачальник без особых трудностей и сложных умозаключений сумел догадаться, что его самые наихудшие предположения, к прискорбию, оправдались – «повесив трубку», он отключился от сотовой связи. Главнокомандующий, вопреки столь раннему утру (было еще только четыре часа), находился уже на службе, в штаб-квартире Пентагона, расположенной в округе Арлингтон, штате Вирджиния: его подняли около двенадцати часов «пренеприятнейшим» сообщением, что сверхсовременное судно (на котором, между прочим, несет службу его достопочтенный сыночек) попало в эпицентр страшнейшего урагана, что оно, возможно, терпит трагическое крушение и что, самое страшное, с ним полностью потеряно сообщение. Ничего на свете не могло быть важнее, и адмирал незамедлительно выдвинулся в центральный военный офис, где по-быстрому собрал экстренное совещание ближайших и верных соратников. Ранее уже говорилось, что высокопоставленный лидер питал к непутёвому отпрыску удивительную любовь, закрывал глаза на все его шалости, несовместимые с морским уставом и прочими правилами, и делал несоразмерные чину большие поблажки. Сам он был человек властный, самоуверенный, не привыкший считаться с чьим-либо мнением, легко подминал под себя любого, кто волей или неволей оказывался в его прямом подчинении, а следовательно, и в полной зависимости; он упивался безграничной властью и полагал, что раз он смог добиться высокого положения, то ему, в принципе, дозволена любая непостижимая прихоть, поэтому и не признавал никаких иных авторитетов, кроме разве что Президента. Касаясь внушительной внешности, следует выделить статную, подтянутую фигуру, где высокий рост отлично сочетался с физически развитым жилистым телом; лицо выглядело мужественным, выдававшим человека, достигшего пятидесятитрехлетнего возраста, с давно устоявшимися жизненными позициями, – особое внимание обращали на себя широкие скулы, зелено-оливковые глаза, прямой, чуть расширенный на кончике, нос, неровные губы (тонкая верхняя и утолщенная нижняя), а также смуглая кожа, необычайно гладкая и, казалось бы, «бронзовая»; маленькие ушки виделись плотно прижатыми, а светлые, едва ли не рыжие, волосы коротко стриженными; одет он был в форму военно-морского офицера, соответственно носимому званию. Как уже сказано, в столь необычное время он уже находился в штаб-квартире Пентагона и держал совет в составе четырех самых преданных ему высших чинов военно-морских сил Соединенных Штатов Америки.

– Итак, господа, – обратился Джеральдин Липкен к верноподданным сослуживцам, едва лишь, поддавшись резкому нервному возбуждению, бросил на стол новенький «Apple», отличавшийся самой последней моделью, – надеюсь, все поняли, что один из наших самых современных, разумеется секретных, судов, захвачен – кем?! – пока не знаю, но, прежде чем мы вступим в переговоры, давайте обсудим – что?! – надлежит в связи с возникшей ситуацией делать, а главное, – как?! – освободить моего дорогого сына, взятого врагами в заложники. Полагаю, не надо лишний раз объяснять, что укоренившаяся позиция «переговоров с террористами мы не ведем» в настоящем случае полностью неуместна! – закончил он циничное высказывание несколько грубо и отобразившись недовольной физиономией.