Песни разбитых сердец Амелия Харт
Путь к Себе
Солнце едва пробивалось сквозь неплотно задернутые шторы, отбрасывая на стены комнаты длинные, неровные тени, но Аня уже чувствовала знакомую тяжесть в груди. День, как и все предыдущие, начинался с одного и того же: пронзительный, назойливый звон будильника, который она ненавидела всей душой за то, что он безжалостно вырывал ее из объятий сна, наспех приготовленный и безвкусный завтрак, поглощенный на бегу, между попытками не пролить кофе на рабочую блузку, и угнетающая, изматывающая поездка на работу в переполненном автобусе, где она чувствовала себя одной из многих, потерянной в толпе незнакомых лиц. Она чувствовала себя будто персонаж дурного, бесконечного кино, где каждый день повторяется с пугающей, почти болезненной точностью, и она никак не могла найти пульт, чтобы переключить канал или хотя бы нажать на паузу. В душе поселилась глухая, ноющая тоска, подобная непрекращающемуся фоновому шуму, и она все чаще ловила себя на мысли, что живет не своей жизнью, как наблюдатель в театре, а не участвуя в ней как главный герой. Работа, которую она когда-то, в юности, с трепетом и надеждой, выбирала, с ее редакторской кропотливостью и возможностью погружаться в миры слов, теперь казалась каторгой, рутиной, в которой она тонула день за днем, точно в зыбучих песках, вычитывая одни и те же сухие, безжизненные отчеты и скучные, однотипные статьи. Вечера дома – бесконечные, унылые и пустые, похожие один на другой словно капли воды. Она садилась на диван с книгой, которую так и не могла начать читать, страницы которой оставались нетронутыми, прокручивая в голове бесконечную ленту дел, которые завтра снова придется сделать. Список дел, который давно перестал быть списком, и превратился в бесконечный, замкнутый круг, без начала и конца.
Сегодня утром она особенно остро, почти физически почувствовала эту бессмысленность, эту тягучую, липкую безнадегу. Зазвонил будильник, и Аня, вместо того, чтобы по привычке, как всегда делала, вскочить с кровати, как заводная кукла, просто уткнулась лицом в подушку, пытаясь задержаться еще на мгновение в мире сновидений, где все было как-то проще и легче. Несколько томительных минут она лежала, слушая нарастающий, раздражающий писк, который проникал ей прямо в мозг, и пыталась заставить себя подняться, заставить свое тело повиноваться ее разуму, но силы ее покидали. Ей казалось, что она застряла в каком-то липком, тягучем болоте, и чем больше она пытается выбраться из него, тем больше погружается в него, теряя всякую надежду на спасение. Она чувствовала, как нарастает чувство безысходности, будто она находится в клетке, и никакая сила в мире не способна открыть для нее дверь.
– Ань, ты скоро? – послышался обеспокоенный голос ее мамы из кухни, проникающий сквозь дверь, словно далекий отголосок. – Завтрак стынет, и кофе уже, наверное, совсем остыл.
Аня с огромным трудом поднялась с постели, чувствуя, что все мышцы ее тела как будто налились свинцом, а голова гудит, как рой рассерженных пчел. Она прошла в ванную комнату, как во сне, посмотрела на свое отражение в зеркале, и тут же с отвращением отвернулась, не желая больше видеть ту усталую, измученную женщину, которая смотрела на нее с такой безнадегой. Усталое, бледное лицо, потухший, лишенный всякой искры взгляд, темные, синие круги под глазами, выдававшие бессонные ночи, проведенные в бесконечном ворочании в постели. Она больше не узнавала себя. Казалось, что за последние месяцы, за время, проведенное в этом бесконечном круговороте работа-дом, она превратилась в бледную, бесцветную тень той жизнерадостной, энергичной девушки, которой когда-то была, которая любила смеяться, мечтать и строить планы на будущее.
– Доброе утро, мам, – сказала она, стараясь придать своему голосу бодрости, которой не чувствовала ни капли, стараясь казаться нормальной, хотя внутри все кричало и протестовало.
– Доброе, – ответила мама, глядя на нее с явным беспокойством, с таким выражением лица, как будто смотрит на больного человека. – Ты сегодня какая-то совсем… не знаю… грустная? И бледная, точно полотно. Что-то случилось, Анечка? Может, заболела?
– Нет, все в порядке, – ответила Аня, как будто заученную фразу, автоматически, натягивая на лицо дежурную, искусственную улыбку, которая больше походила на гримасу.
– Ты же знаешь, что меня не обманешь, – настаивала мама, скрещивая руки на груди, и глядя на нее пристально и обеспокоено, – что-то явно не так. Ты совсем перестала улыбаться в последнее время, да и глаза у тебя какие-то… потухшие. Работа? Опять засиживаешься допоздна?
Аня тяжело вздохнула, чувствуя, что ей уже не хватает сил притворяться. Мама, как всегда, была слишком проницательной, способной видеть ее насквозь, читать ее как открытую книгу, даже когда она сама пыталась обмануть себя.
– Работа… да, – наконец призналась она, отводя взгляд в сторону, чтобы не видеть мамину тревогу, – все как-то… запуталось. Я больше не понимаю, зачем я там. Все одно и то же, каждый день. Ничего нового, ничего интересного. И дома тоже как-то все… не то. Я будто живу не свою жизнь, а какую-то чужую.
– Может, тебе просто отдохнуть нужно? – предложила мама, с надеждой в голосе, словно произнося какую-то волшебную фразу, которая должна была решить все проблемы. – Взять отпуск? Поехать куда-нибудь?
– Отпуск, – повторила Аня, будто пробуя это слово на вкус, словно это что-то совершенно незнакомое и нереальное, – не знаю, поможет ли. Дело не в усталости, мам, хотя и она есть, конечно, это понятно. Дело не в том, что мне нужен отдых. Дело скорее, в какой-то… пустоте внутри. В каком-то вакууме, который разъедает меня изнутри, и чем дальше, тем больше становится.
– Может, тебе пора найти что-то, что наполнит эту пустоту? – спросила мама, наливая ей ароматный чай в любимую чашку, и ставя ее перед Аней, словно надеясь, что запах и тепло помогут ей, – Может, пора подумать о чем-то новом? Может быть, у тебя есть какое-то давно забытое хобби, какое-то увлечение, о котором ты забыла?
– Да, наверное, – ответила Аня, машинально беря чашку и делая маленький глоток обжигающе горячего чая, надеясь, что он поможет ей взбодриться. – Но я не знаю, с чего начать, мам. Мне кажется, я разучилась радоваться. Разучилась видеть красоту в простых вещах. Разучилась мечтать. Я просто… разучилась жить.
Мама подошла к ней и нежно обняла за плечи, прижимая к себе, как маленькую девочку, которой нужна защита и поддержка.
– Ты сильная девочка, Анечка. Ты все сможешь, – сказала она, мягко поглаживая ее по волосам, словно пытаясь передать ей свою силу и свою веру в нее. – Просто нужно время, чтобы разобраться в себе, чтобы найти свой путь. И не стесняйся просить помощи, если она тебе понадобится. Я всегда буду рядом.
– Спасибо, мам, – прошептала Аня, чувствуя, как в горле застревает ком, как слезы наворачиваются на глаза, но она изо всех сил старалась сдержать их. Ей не хотелось показывать свою слабость, свою растерянность, даже маме.
После завтрака, который она почти не съела, только сделала несколько глотков чая, Аня вернулась в свою комнату, переоделась в рабочую одежду, хотя и не хотела этого, и взяла свою рабочую сумку. Внутренний голос, который она так долго подавляла, твердил ей, что нужно идти на работу, как обычно, что так надо, что это ее долг. Но, стоя у двери, перед тем, как выйти, она вдруг почувствовала, как ее охватывает паническая атака, как холодный пот проступает на лбу, а сердце бешено колотится в груди. Ей казалось, что еще один день в офисе, за компьютером, в этом сером, безликом здании, задушит ее, отнимет последние остатки ее жизненной силы, ее надежды. Она не могла больше терпеть эту беспросветность, эту рутину, от которой ее тошнило, и которую она ненавидела. Внезапно, без всякой причины, словно повинуясь какому-то внезапному импульсу, она отложила сумку на тумбочку, сняла туфли и надела старые, удобные кроссовки, которые обычно носила на пробежке по парку. Она подошла к окну и выглянула наружу. Солнце уже пробилось сквозь облака, а во дворе зеленели деревья, листва которых шумела на легком ветру, словно звала ее к себе. Не обдумывая, словно повинуясь какому-то внутреннему голосу, какой-то неотложной потребности, Аня открыла дверь, вышла из квартиры и быстро спустилась вниз по лестнице, стараясь не думать ни о чем, и не давая себе времени на сомнения. На лестничной площадке, между этажами, она обернулась, словно кто-то окликнул ее по имени, но там никого не было, кроме густой тишины, и теней, танцующих на стенах. Она повернулась и пошла вперед, по двору, не зная ни цели, ни направления, не задумываясь ни о чем, стараясь не анализировать происходящее, просто двигаясь вперед, доверяя своей интуиции. Ее ноги сами привели ее к лесной тропе, уводящей от шумного, суетливого города в мир тишины, покоя и спокойствия, где все казалось таким простым и понятным. И Аня, с легкой тревогой, но и с еще большей надеждой, пошла вперед по тропе, позволяя себе заблудиться в этом незнакомом мире, надеясь найти что-то важное, что-то настоящее, что поможет ей снова найти себя. Она чувствовала, что если она сейчас не сделает хоть что-то, что сломает эту гнетущую рутину, что вырвет ее из этого порочного круга, она просто задохнется, и все ее надежды умрут.