Деревня осталась позади, её огни – слабые отблески очагов – исчезли за поворотом ущелья. Здесь, на краю Тхача, начинался другой мир: дикий, древний, полный теней и шёпота. Дубы, что окружали священный камень, стояли, как стражи, их ветви сплетались над тропой, образуя свод, сквозь который едва пробивался лунный свет. Амира чувствовала их присутствие – не просто деревья, а свидетели времён, когда нарты ходили по этой земле, когда их голоса звучали громче грома, а клинки сверкали ярче молний. Она не верила в сказки, но здесь, в этой тишине, пропитанной чем-то большим, чем просто ночь, сомнения начинали отступать.

Священный камень возвышался перед ней, чёрный и неподвижный, как кусок ночи, вырванный из неба и брошенный на землю. Его поверхность, покрытая мхом и вырезанными рунами, блестела от росы, отражая звёзды. Амира остановилась, её дыхание вырывалось клубами пара в холодном воздухе. Она не знала, зачем пришла сюда снова, что надеялась найти, но ноги привели её именно сюда, и ветер, что пел в её ушах, не оставлял выбора.

Она опустилась на колени, как утром, и коснулась камня. Его холод пробрал её до костей, но под пальцами она снова ощутила то же тепло – слабое, пульсирующее, как сердце, что бьётся в глубине земли. Амира закрыла глаза, и ветер налетел с новой силой, сорвав капюшон с её головы и растрепав косу. Он был не просто ветром – он был голосом, мелодией, что звала её, и теперь она слышала слова, ясные и пронзительные, словно вырезанные на камне её ножом.

– Дочь крови моей, – шептал он, и голос был одновременно мягким, как шёпот матери, и твёрдым, как удар молота. – Свет угасает, тьма поднимается. Найди меня, или всё погибнет.

Амира вздрогнула, её глаза распахнулись, но мир вокруг неё уже не был тем, что она знала. Камень, деревья, звёзды – всё исчезло, растворилось в золотом сиянии, что поднималось из земли, как дым от костра. Она стояла на равнине, широкой и бескрайней, где трава колыхалась под невидимым ветром, а вдали сиял свет – яркий, чистый, как солнце, упавшее на землю. Это было Золотое Древо, она знала это, не нуждаясь в словах. Его ствол поднимался к небу, золотой и могучий, а ветви, усыпанные листьями света, пели песнь, что эхом отдавалась в её груди.

Но равнина не была пуста. Тени двигались в траве, тёмные и бесформенные, их глаза горели багровым, как угли в очаге. Они ползли к Древу, их когти оставляли чёрные шрамы на земле, а вой, что вырывался из их глоток, был полон голода и злобы. Амира шагнула вперёд, её рука потянулась к ножу, но он исчез – здесь не было оружия, только она и свет, что звал её.

– Кто ты? – крикнула она, и голос её разнёсся над равниной, как гром. Тени замерли, их головы повернулись к ней, и в их взглядах она увидела не только ярость, но и страх.

– Я то, что было, – ответил голос, и он шёл не от теней, а от Древа. – Я то, что есть. Я жизнь, что держит мир. Но я слабею, дочь моя. Тьма, что спала, пробуждается, и корни мои истончаются под её когтями.

Амира шагнула ближе, её ноги дрожали, но она не могла остановиться.

– Почему я? – спросила она, её голос дрогнул. – Я не нарт, не героиня. Я дочь Схауа, и мой род умирает.

– Ты больше, чем думаешь, – ответил голос, и в нём была печаль, что сжала её сердце. – Кровь нартов течёт в тебе, кровь тех, кто коснулся меня в дни великой битвы. Ты – последняя, кто слышит мой зов. Найди меня, или свет угаснет навсегда.

Видение дрогнуло, и перед Амирой возникла фигура – не тень, не демон, а человек, чья броня сияла, как звёзды, а волосы пылали, как факел. Сосруко, она узнала его мгновенно, хоть никогда не видела. Его глаза, глубокие и усталые, смотрели на неё, и в них была та же тоска, что звучала в голосе Древа.