«Ты думаешь обо всём».

«Стараюсь. А это для меня».

Он показал ей толстую верёвку, один конец которой был привязан к мачте.

«Не понимаю».

«Привяжу к себе. Даже если твоя песня как-то подействует, не смогу прыгнуть за борт или направить корабль на скалы».

Морена ужаснулась. «Ты думаешь, моя песня может пробиться через глухоту?»

«Не знаю. Но лучше подготовиться к худшему. Морена, посмотри на меня».

Она подняла глаза, встретив его спокойный взгляд.

«Что бы ни случилось, это не твоя вина. Это мой выбор. Понимаешь?»

Она кивнула, хотя не верила. Вина не работала по законам логики.

Первая звезда зажглась на небе.

Превращение на корабле ощущалось иначе. Без каменных стен, усиливающих эхо, без замкнутого пространства башни. Морена стояла на корме, лицом к открытому морю, и чувствовала, как проклятие поднимается из глубин её существа.

Команда собралась на носу корабля – максимально далеко от неё. Многие уже заткнули уши воском, другие молились своим богам. Торвальд стоял рядом с привязанным Эриком, готовый вмешаться, если что-то пойдёт не так.

И тут Морена открыла рот, и полилась песня.

В открытом море её голос звучал иначе. Не отражаясь от стен, он уходил в пустоту, растворялся в шуме волн. Но сила оставалась та же – древняя, притягательная, смертельная.

Матросы вздрогнули, даже с воском в ушах. Некоторые упали на колени, другие вцепились в снасти. Но воск работал – никто не бросился за борт, никто не потерял разум.

Эрик стоял спокойно, наблюдая за ней. Морена видела его глазами, полными слёз от собственной песни, и не могла понять – как он выдерживает? Даже глухой, он должен чувствовать вибрацию, магию, зов…

И тут она заметила. Его губы двигались. Он что-то говорил, снова и снова. Она не могла разобрать слов, поглощённая проклятием, но ритм был знакомым. Молитва? Заклинание?

Нет. Имя. Её имя. Он повторял «Морена» снова и снова, как якорь, удерживающий его в реальности.

Ночь тянулась вечность. Звёзды кружились над головой, море пело вместе с ней, и где-то в глубине она чувствовала присутствие Талассы – далёкое, но внимательное. Ведьма наблюдала.

Когда последняя звезда погасла и проклятие отпустило, Морена упала. Но не на холодный камень – в чьи-то руки. Эрик поймал её, всё ещё привязанный, но успевший ослабить верёвку.

Она подняла на него глаза и увидела кровь. Тонкая струйка из уха – его барабанные перепонки были повреждены с рождения, но магия песни всё равно нашла путь, пусть и не полный.

«Ты ранен!» – хотела крикнуть она, но голоса не было.

Он покачал головой, вытер кровь и показал жестами: «Мелочь. Ты как?»

Как она? Живая. На корабле полном живых людей. Которые слышали её петь и не умерли.

Торвальд подошёл, лицо серое от пережитого, но решительное.

– Капитан, – сказал он, зная, что Эрик прочтёт по губам. – Мы выдержали. Команда в порядке. Приказы?

Эрик улыбнулся устало и показал жестом: «Ром для всех. Двойную порцию. Заслужили».

Радостный крик прокатился по палубе. Матросы обнимались, хлопали друг друга по спинам. Они сделали это. Пережили ночь с проклятой певицей на борту.

Молодой рыжий матрос – Жак, как узнала потом Морена – подошёл неуверенно. В руках он держал кружку с водой. Протянул ей, кивнул и убежал, покраснев.

Морена смотрела на кружку, на удаляющегося юношу, на команду, праздную своё выживание. И впервые за сто лет почувствовала себя не чудовищем.

Не полностью. Тень вины никогда не уйдёт. Но здесь, на этом корабле, с этими людьми – она была больше, чем проклятие.

Эрик отвёл её в каюту, уложил на койку. Перед уходом написал:

«Первая ночь позади. Осталось триста шестьдесят четыре».