Песнь Морены Дмитрий Рой

Соль въедалась в каждую трещину башни, превращая древний камень в крошево. Морена провела пальцем по подоконнику, и под ногтем остался белый налёт – память о тысячах штормов, что били в её тюрьму. Сегодня исполнялось ровно сто лет с того дня, как проклятие приковало её к этому острову.

Она посмотрела на своё отражение в осколке зеркала, прибитом к стене. Лицо двадцатилетней девушки смотрело на неё в ответ – проклятие сохранило её молодость, словно издеваясь. Тёмные волосы, когда-то украшенные жемчугом, теперь спутались от солёного ветра. Глаза цвета штормового моря больше не плакали – слёзы закончились где-то на втором десятилетии заточения.

– Ещё один день, – прошептала она своему отражению. – Ещё одна ночь.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оттенки крови и золота. Скоро начнётся её истинное проклятие. Морена поднялась по винтовой лестнице на вершину башни, где ветер трепал её простое серое платье. Отсюда она видела весь свой остров – клочок земли размером не больше деревенской площади, окружённый острыми скалами, торчащими из воды, как зубы морского чудовища.

А дальше – бескрайний океан. Её тюремщик, её мучитель, её единственный собеседник.

Вокруг острова, словно надгробия, белели обломки кораблей. Сотни мачт торчали из воды, создавая лес мертвецов. Некоторые были свежими – не старше года, другие почернели от времени, став домом для морских птиц. Морена знала каждый из них, помнила каждое имя на бортах, каждый крик тонущих моряков.

«Морская роза» – торговое судно из Вальдерры. Утонуло семьдесят три года назад, весь экипаж из сорока двух человек погиб.

«Отважный» – военный фрегат. Шёл на помощь соседнему королевству, но нашёл лишь смерть на рифах. Двести восемьдесят душ.

«Надежда» – она закрыла глаза, не в силах вспоминать это имя. На том корабле плыли переселенцы. Были дети…

Первая звезда зажглась на темнеющем небе, и Морена почувствовала знакомое жжение в горле. Проклятие просыпалось. Она попыталась сопротивляться, как делала каждую ночь сто лет подряд, но это было бесполезно. Её губы разомкнулись сами собой, и полилась песня.

Голос, что когда-то пел колыбельные и любовные баллады, теперь нёс только смерть. Мелодия была прекрасна – настолько прекрасна, что моряки теряли разум, заслышав её. Они меняли курс, шли на голос, не замечая скал, пока не было слишком поздно.

Морена пела, и слёзы, которых не было днём, текли по её щекам. Каждая нота была пыткой, каждое слово – предательством тех, кто погибнет этой ночью. Но она не могла остановиться. Проклятие великой морской ведьмы Талассы было абсолютным.

«За то, что ты отвергла мою любовь, – прошипела ведьма сто лет назад, – ты будешь петь каждую ночь. И твой голос будет приносить смерть всем, кто его услышит. Так будет, пока кто-то не полюбит тебя, не слыша твоего голоса, не зная твоей красоты. Но кто полюбит убийцу?»

На горизонте показались огни. Корабль. Морена запела громче, ненавидя себя за каждую ноту. Судно было большим – трёхмачтовый галеон с полными парусами. На таких обычно плавали богатые купцы или знать. Сколько душ на борту? Сто? Двести?

Но что-то было не так. Корабль не менял курс. Он продолжал идти своим путём, огибая остров на безопасном расстоянии. Морена нахмурилась, не прерывая пения. Такого не случалось никогда. Даже самые опытные моряки не могли устоять перед её голосом.

Корабль приближался, и теперь она могла разглядеть его получше в свете полной луны. «Северный ветер» – читалось на борту. Флаг королевства Астерхейм развевался на мачте. Но самым странным было то, что на палубе царило спокойствие. Матросы занимались своими делами, не обращая внимания на её песню.

А затем она увидела его.

Мужчина стоял на капитанском мостике, высокий и широкоплечий, с профилем, будто вырезанным из скалы. Тёмные волосы были собраны в хвост, открывая загорелое лицо с резкими чертами. Он смотрел прямо на её остров, прямо на башню, прямо на неё – но в его глазах не было безумия, что охватывало всех, кто слышал её пение.

Морена пела громче, вкладывая в голос всю силу проклятия. Волны вокруг острова забурлили, откликаясь на магию. Но капитан лишь спокойно отдавал приказы, и корабль продолжал свой путь.

«Невозможно», – подумала она, не прерывая песни. Никто не мог противостоять проклятию. Никто!

Корабль прошёл мимо, и Морена проводила его взглядом, пока огни не скрылись в ночи. Впервые за сто лет кто-то услышал её песню и остался жив. Когда последняя звезда погасла на рассвете и проклятие отпустило её горло, она упала на колени, дрожа.

Кто был этот человек? Как он смог…

Ответ пришёл внезапно, как удар молнии. Она вспомнила, как он отдавал приказы – жестами. Как матросы смотрели на его руки, а не на губы. Как идеально слаженно работала команда без единого выкрика.

Он был глухим. Капитан «Северного ветра» не слышал её песни, потому что не мог слышать вообще.

Морена рассмеялась – впервые за сто лет. Смех был хриплым, почти безумным. Ирония судьбы! Единственный человек, который мог безопасно проплыть мимо её острова, был тем, кто не мог насладиться музыкой. Единственный, кто мог приблизиться к ней, не умирая, был лишён слуха.

Она спустилась в свою комнату и достала из сундука старую подзорную трубу – подарок с одного из погибших кораблей. Теперь она будет ждать. «Северный ветер» пройдёт здесь снова – все корабли, идущие в Астерхейм, проходили мимо её острова. Это был единственный путь через Гремящие рифы.

И когда он вернётся…

Морена не знала, что будет дальше. Но впервые за сто лет в её груди зашевелилось что-то, похожее на надежду. Или страх. Она не могла понять, что именно.

Три недели она ждала. Три недели каждую ночь пела свою смертельную песню, и ещё два корабля нашли свою погибель на рифах. Но днём она поднималась на башню и смотрела в подзорную трубу, ища на горизонте знакомые паруса.

И вот однажды утром, когда туман ещё цеплялся за воду, она увидела их. «Северный ветер» возвращался, гружённый товарами из южных земель. Морена прижала руку к груди, чувствуя, как бешено колотится сердце. Что она надеялась увидеть? Чего ждала?

Корабль шёл тем же курсом, что и в прошлый раз. Но когда он приблизился, Морена заметила изменения. К борту были привязаны шлюпки, готовые к спуску. А на палубе…

Она задохнулась. Капитан стоял у штурвала, но его взгляд был направлен не вперёд, а на её остров. В подзорную трубу она видела его лицо – сосредоточенное, решительное. Он что-то сказал своему помощнику, и тот начал яростно жестикулировать, явно споря. Но капитан покачал головой и указал на остров.

«Нет, – прошептала Морена. – Не делай этого. Не приближайся».

Но было поздно. Шлюпка уже спускалась на воду, и капитан сам сел за вёсла. Он грёб уверенно, обходя скрытые под водой камни так, словно видел их насквозь. Его команда осталась на корабле, и Морена видела их испуганные лица.

Она сбежала вниз по лестнице, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Что ей делать? Спрятаться? Встретить его? Предупредить? Но как предупредить того, кто не слышит?

Шаги на каменистом берегу. Тяжёлые, уверенные. Он обходил башню, ища вход. Морена прижалась к стене, зажимая рот рукой. Сто лет она не видела ни одного живого человека вблизи. Сто лет…

Дверь открылась. Солнечный свет ворвался в полумрак башни, и на пороге появился силуэт. Капитан был ещё выше, чем казался с расстояния. Промокшая от брызг рубашка липла к мускулистому телу, а на поясе висела сабля. Но оружия он не доставал.

Их взгляды встретились.

У него были серые глаза – цвета стали и зимнего неба. В них не было страха, только любопытство и что-то ещё… Сочувствие? Он шагнул внутрь, и Морена отступила.

– Не подходи! – крикнула она, забыв, что он не слышит.

Капитан остановился, наклонил голову, изучая её. Затем медленно поднял руки, показывая, что они пусты. Его движения были плавными, осторожными, как у человека, приближающегося к испуганному животному.

Морена смотрела, как он достаёт из-за пояса свёрток и протягивает ей. Она не двигалась, и он положил его на стол, отступив на шаг. Кивнул на свёрток, затем на неё.

Дрожащими руками она развернула ткань. Внутри был хлеб – свежий, ещё тёплый. Пахло дрожжами и домашним уютом. Морена не помнила, когда последний раз ела нормальную пищу. Проклятие поддерживало её жизнь, но не избавляло от голода.

Она подняла глаза на капитана. Он улыбался – едва заметно, уголками губ. Достал из кармана сложенный лист бумаги и уголёк, написал что-то и протянул ей.

«Я видел вас три недели назад. Вы пели на башне. Почему вы здесь одна?»

Морена смотрела на ровный почерк, и слёзы застилали глаза. Как объяснить? Как рассказать о проклятии тому, кто не верит в магию? Она взяла уголёк дрожащей рукой и написала:

«Я проклята. Мой голос убивает. Уходите, пока не поздно».

Он прочитал, нахмурился, снова написал:

«Я не слышу. Родился глухим. Ваш голос не может причинить мне вред».

«Вы не понимаете. Это место проклято. Все эти корабли – моя вина. Я убийца».

Капитан долго смотрел на её слова. Потом поднял глаза – в них не было осуждения. Он написал одно слово:

«Почему?»

И Морена, впервые за сто лет, начала свой рассказ. Писала быстро, сбивчиво, пачкая пальцы углём. О ведьме Талассе. О проклятии. О ста годах одиночества и песен смерти. О том, что единственный способ разрушить проклятие – невозможен.