Торвальд встретил его на палубе с облегчением и тревогой в глазах. «Капитан?» – спросил он жестами.

«Всё в порядке, – ответил Эрик. – Подними паруса. Мы идём домой. Но мы вернёмся».

И глядя на удаляющийся остров, он знал, что сдержит это обещание. Снова и снова, столько раз, сколько потребуется. Потому что некоторые проклятия можно разрушить только терпением, пониманием и присутствием.

А у него было время. Всё время в мире для женщины, которая пела для смерти, но жаждала жизни.

Месяц прошёл с того дня, как Эрик впервые остался на ночь. Месяц визитов – иногда коротких, между рейсами, иногда длинных, когда погода не позволяла выйти в море. Морена начала измерять время не восходами и закатами, а днями между его приходами.

Сейчас она сидела на вершине башни, разбирая его последний подарок – деревянную шкатулку с хитрым механизмом. Внутри лежали письма. Десятки писем, которые он написал ей во время последнего плавания.

«День первый после отплытия. Море спокойно. Думаю о том, как вы сказали, что забыли вкус апельсинов. В следующий раз привезу целый ящик из Солнечных островов».

«День пятый. Шторм прошёл мимо. Торвальд говорит, я словно чую погоду за сотню миль. Если бы он знал, что я просто спешу вернуться».

«День десятый. Видел сегодня стаю дельфинов. Они плыли рядом с кораблём и прыгали в волнах. Подумал – они поют, но я не слышу. Вы поёте, но я не умираю. Может, в этом есть своя справедливость».

Морена прижала письмо к груди. За сто лет она забыла, каково это – быть важной для кого-то. Быть не проклятием, не убийцей, не легендой, а просто Мореной, женщиной, которая любит апельсины и скучает по вкусу простой еды.

Внизу, среди обломков кораблей, что-то блеснуло. Она взяла подзорную трубу и присмотрелась. Среди скал, на остатках мачты, висело что-то яркое. Ткань? Флаг?

Любопытство пересилило осторожность. Морена спустилась к берегу – так далеко, как позволяло проклятие. Невидимая стена останавливала её в десяти шагах от кромки воды, но этого хватило, чтобы разглядеть находку.

Это был не флаг. Это был женский платок, яркий шёлк с вышитыми инициалами «М.С.». И он был свежим – не больше недели в воде.

Морена похолодела. Неужели недавно был корабль? Но она помнила каждую ночь, каждую песню. За последнюю неделю никто не…

Или всё-таки был?

Она вернулась в башню и достала свой дневник – толстую книгу, где отмечала каждую ночь проклятия. Листала страницы, проверяя даты. Вот. Пять ночей назад. Странная запись:

«Пела, как обычно. Но что-то было не так. Словно голос уходил в пустоту. Никаких кораблей не видела».

Но платок говорил об обратном. Кто-то был здесь. Кто-то, кого она не заметила.

Эрик вернулся через три дня, и Морена сразу показала ему платок. Он долго изучал монограмму, потом написал:

«Мирабелла Сантори. Дочь герцога из Вальмонта. Пропала неделю назад вместе с яхтой «Морская звезда». Все думают, шторм».

«Но штормов не было», – написала Морена дрожащей рукой.

«Я знаю».

Они сидели молча, глядя на шёлковый платок. Наконец Морена написала:

«Что если проклятие меняется? Становится сильнее? Что если теперь я даже не знаю, когда убиваю?»

Эрик взял её руку, сжал успокаивающе. Потом написал:

«Расскажите больше о ведьме. О Талассе. Может, есть что-то, что мы упускаем».

Морена закрыла глаза, вспоминая тот день столетней давности. Красивая женщина с зелёными волосами и перламутровой кожей, поднявшаяся из волн. Голос, как шум прибоя. Глаза, древние как море.

«Она пришла после концерта в честь урожая. Сказала, что сто лет искала голос, который тронет её сердце. Предложила всё – богатство, вечную молодость, власть над морями. Я отказалась. У меня был жених, простой рыбак. Мы собирались пожениться весной».