Чистякова же взяли нехотя, только потому, что был недобор мальчишек его возраста, и отчислили через месяц по причине слабости носа, о чем, впрочем, Петька и не жалел, сразу же записавшись в автомобильный кружок в том же Доме пионеров. Водителем он так и не стал, зато сделался классным автослесарем, способным сделать конфетку из любой помойки. С приходом перестройки, кооперации и прочих благ нарождающегося капитализма он превратился в знаменитого и капризного автослесаря, но для Кастета остался, как и был, – хорошим мужиком и верным другом Петькой Чистяковым.

С Сергеем Ладыгиным жизнь свела не за классной партой, а в другой школе, безжалостной и кровавой, имя которой – Афган. Были они ровесниками, в одном звании – старлеи – и встретились в Кабульском госпитале, куда старшего лейтенанта, комвзвода Алексея Костюкова привезли после безумного ночного налета на спящий, вроде бы тыловой, гарнизон. Старший лейтенант медицинской службы Сергей Ладыгин был дежурным врачом и, в отсутствие хирурга, сделал Кастету операцию, которая, как выяснилось позднее, спасла тому жизнь.

Рана в живот была не смертельной, да и по меркам военно-полевой хирургии не тяжелой, но внутреннее кровоизлияние в брюшную полость могло оказаться роковым, так что операция, сделанная одним старлеем другому, оказалась весьма своевременной и уместной. Позже, когда Кастет основательно пошел на поправку, а у него была к тому же серьезная контузия и множество мелких осколочных ранений, они близко сошлись со старлеем Ладыгиным, и тот за стаканчиком чистейшего медицинского признался, что это была его первая самостоятельная операция в жизни. Если бы имелся хоть малейший шанс разбудить пьяного вдрызг дежурного хирурга, он, Ладыгин, ни за что бы не взялся за скальпель.

Шли последние месяцы позорной войны, генералы и политики потеряли к ней всякий интерес, поэтому Кастета охотно комиссовали сразу по выходе из госпиталя, правда, почему-то не дав при этом очередного звания, но зато торжественно вручив какой-то афганский орден, который успешно потерялся в непростой Лехиной гражданской жизни.

С Ладыгиным они встретились через пару лет, когда тот, окончив адъюнктуру при Военно-медицинской академии, вышел в запас в звании майора медслужбы и успешно работал ведущим гастроэнтерологом в престижной частной клинике на Большом проспекте Васильевского острова.

Так что с друзьями у Кастета все было в порядке, друзьями он гордился, да и приятелей было, как говорится, немерено – записная книжка в кожаном переплете, которую ему подарила при выпуске из Петродворцового военно-спортивного училища одна из подруг (записав там на первой странице свой телефон), распухла от адресов, имен, телефонов парней, с которыми он учился в Петродворце, «служил» в сборной олимпийского резерва, воевал в Афгане...

В отличие от своих благополучных друзей у Кастета на гражданке было больше выходных. Не смог он, вернувшись из Афгана, найти себя в новой жизни. Сначала друзья-спортсмены устроили его в охранную фирму с громким названием «Скипетр», оказавшуюся на деле филиалом колдобинской группировки, не столько охранявшей, сколько грабившей ларечников и мелких торговцев.

Съездив пару раз на стрелки, где спорные вопросы разрешались количеством крепкотелых бойцов и числом стволов при них, Кастет ушел оттуда – другие были у него представления о разрешении споров. Отпустили его, правда, неохотно – особых секретов колдобинцев он узнать, конечно, не успел, но наличие в бандитской бригаде боевого офицера-афганца, к тому же мастера спорта по боксу, изрядно поднимало престиж бригады, выделяло ее среди прочих. Прочие состояли большей частью из качков с тупыми бычьими глазами и несуразно могучими шеями, а также каратистов, которых в массовом порядке пекли доморощенные сэнсеи в наскоро отремонтированных подвалах.