– Ваше высочество, господа послы! Нижайше прошу вас следовать за мной! – пробасил он с почтительным поклоном.

– Они почти не выказывают разницу между братом короля и нами. Как это странно, однако, – пробормотал де Креки.

– Это не единственная странность, ваша светлость, – подлил масла в очаг разгорающихся сомнений де Вильнёв. – Вы заметили то, что сам король не участвует в переговорах? И кстати, у него нет права голоса в обсуждаемых вопросах.

– Как? Но разве не он утверждал, что всё это, прежде всего, семейное дело? – удивление, отразившееся на лице герцога, вызвало скептичные ухмылки у англичан, которые, не слыша его разговора с де Вильнёвом, по-своему истолковали эту реакцию.

– Так и есть. Но всё, что касается внешней политики – это прерогатива министров и Парламента. Такова цена возвращения трона Стюартам, – пояснил де Вильнёв уже на входе в зал и, как бы невзначай, добавил:

– Вечер за карточным столом с лордом Райли оказался весьма познавательным для меня.

– Надеюсь, что и выигрышным? – вежливо поинтересовался де Креки, не лишённый азарта в карточных играх.

Он уселся на предложенное ему место после того, как герцог Йоркский изволил занять почётное кресло во главе стола.

– Если говорить о сведениях, полученных в ходе разговоров обо всём на свете, то мой выигрыш в этой карточной партии сложно переоценить. Но мне пришлось поиздержаться ради него, – шёпотом поделился с ним де Вильнёв и занял место слева от герцога на одном из массивных стульев с высокими спинками без подлокотников – эти удобства, как оказалось, предлагались только самой высшей знати.

Заседание началось с долгой молитвы архиепископа, который, к удивлению де Креки, произнёс её на превосходной латыни, цитируя места из Писания, которые использовались в католическом праве. Это озадачило герцога, не предполагавшего, что между протестантами Англиканской церкви и французскими гугенотами окажется столь разительная пропасть в отношении языка, на котором произносят молитвы. Об этом обстоятельстве не следовало забывать. Наряду с тем фактом, что герцог Йоркский не счёл нужным осенить себя крестным знамением после молитвы, произнесённой Англиканским архиепископом. Намеренно или же случайно брат короля показал свою принадлежность к католической церкви? Впрочем, может быть, это и не скрывалось столь уж тщательно, как считал Мазарини. Он предупреждал де Креки о том, что главным камнем преткновения в переговорах о браке станет вероисповедание жениха, так как многие прочат в качестве союзника Англии не католическую Францию, а одно из протестантских княжеств в Германии, если и вовсе не Голландию или Данию. Сватовство французского принца, хоть и принятое публично самим королем и вдовствующей королевой, теперь было необходимо провести сызнова. И на этот раз герцогу предстояло произнести пышную и впечатляющую для слушателей речь, и вовсе не перед принцессой и её свитой, а перед министрами короля и членами Парламента.

– И всё-таки, если наш молодой генерал сумеет расположить к себе сердца принцессы и обоих её братьев, то помолвка будет у нас в кармане, – оптимистичным тоном проговорил де Вильнёв.

Де Креки ответил графу суровым взглядом. Не таким он представлял себе ход переговоров, да и само сватовство! И ему вовсе не улыбалась перспектива поставить всё на кон в игре, где главным козырем, которым они располагали, были сугубо личные качества генерала и его удача в том, чтобы расположить к себе сердце юной девицы. Куда надёжнее обрести поддержку у пары-тройки министров, особенно же тех из них, кто имел влияние в Парламенте и среди протестантов.