– Нет, нет, дорогой герцог! Мы хотим услышать всё именно от вас. Но не упоминайте того скучного господина – герцога де Креки, – капризно надутые губки очень даже красили малышку Стюарт. Пока она ещё не подозревала, какое мощное оружие даровала ей природа в виде милого детского очарования и той особенной красоты лица, которая уж совсем скоро будет сводить с ума мужчин всех возрастов по обе стороны Ла-Манша.

– Будьте добры, герцог! Расскажите нам, что нового при дворе, – промолвила Генриетта, подавая руку де Руже. – Вы правы, я знакома со многими придворными из свиты моего кузена Людовика. И поверьте, я очень скучаю по многим из них.

– Я понимаю, Ваше высочество, – де Руже почтительно наклонил голову, кляня себя самого за скованность. Вот когда ему пригодился бы природный талант вести непринуждённые беседы с женщинами и девицами всех возрастов, присущий его младшему брату – маршалу дю Плесси-Бельеру! Тот умел с полуслова завести разговор на любую тему, да так занятно, что рассказанные им истории тут же становились притчей в языцех и предметом обсуждений на целые дни и даже недели.

– Ведь у нас есть столько общих знакомых, – не переставала увещевать его, пылавшая энтузиазмом Фрэнсис, всего лишь на один шаг уступая дорогу Генриетте. – Ах, милорд, вы не поверите! Я ведь только сегодня утром жаловалась её высочеству на то, как же мы давно не получали весточек из Франции, – она с жалобным видом повернулась к лорду Суррею. Тот смотрел на неё с вежливым снисхождением, не скрывая того, что не имел ни малейшего представления о дружеских связях с кем-либо при французском дворе безвестной и не представляющей никакой важности в его глазах мисс Фрэнсис Стюарт.

– Да, герцог! Почему бы вам не рассказать о французском дворе? – поддержал общий разговор лорд Суррей, по привычке выбрав за лучшее потакать капризу двух девиц, нежели упрямиться, настаивая на своём.

Все четверо неспешным шагом направились по дорожке, которая показалась им знакомой на первый взгляд. На деле же это была одна из тех тропинок, которые кружили вокруг беседки, то уводя от неё, то возвращаясь.

Генриетта отпустила руку де Руже, чувствуя неловкость из-за его близости, но ещё больше из-за его продолжительного молчания. К счастью, мисс Стюарт говорила без умолку, задавая вопросы то об одном, то о другом из знакомых им обеим кавалерах при французском дворе, так что герцогу приходилось прерывать своё молчание и отвечать ей.

– А о ком вы бы хотели услышать, Ваше высочество? – этим неожиданным вопросом де Руже прервал очередную неловкую паузу, и Генриетта обратила к нему взгляд, полный удивления.

Сам герцог не любил делиться своими мыслями ни о ком, если только разговор не заводил его младший брат, а Франсуа-Анри он привык доверять в том, что касалось искренности его суждений и непредвзятости мнения. Теперь же он не был уверен в том, что его мнение о ком-либо из их общих знакомых при дворе Людовика могло бы совпадать с мнением собеседников, точнее, самой Генриетты. О лорде Суррее Арман не знал ничего, кроме того, что сам лорд и вся его семья были вынуждены бежать из Англии вскоре после казни короля Карла Первого и жили в эмиграции в Нидерландах. Не прекращавшая щебетать обо всём на свете, мисс Стюарт не была знакома лично с самим де Руже. Однако, он достаточно много слышал о ней и знал о том, что она выросла во Франции вместе с Генриеттой, будучи приставленной в её свиту с раннего детства. Отец мисс Стюарт происходил из обедневшей ветви старинного рода шотландских Стюартов и был дальним родственником королевской семьи. Он состоял в свите королевы Генриетты-Марии в качестве её личного доктора.