– То есть это была такая теплейшая традиция и удовольствие.

– Я скажу, что лес – это вообще великая тема. Я и теперь иногда… Понимаю, что нет грибов, но все равно иду. И проветриваешься очень хорошо, и хорошие умные мысли лезут в голову. Песня «Страна чудес» сложилась в один из таких неурожайных моментов. Когда не было ничего, и мы просто гуляли по лесу. У меня еще была жива моя такса любимая, Ричард. Он же Брунс, он же Брунсвик. Замечательный был пес. Он бегал где-то, я даже не обращал на него внимания, не боялся, что убежит. То есть я настолько был в своих мыслях, что не думал о нем. А он действительно убегал и возвращался, хотя говорят, что таксы очень часто, почуяв что-то там, раз и…

– Сматываются.

– Да, они же охотники.

– Мне кажется, что ты просто был в таком классном состоянии души – никаких тревог в этот момент не было.

– Вот и написалась песня «Страна чудес», одна из самых известных в нашем репертуаре. Не было тогда еще модных телефонов с диктофонами, не было карандаша с собой или ручки с бумагой. Я все это в голове мусолил, там и мелодия сразу была, и слова.

– Это когда же было?

– Это девяносто восьмой год примерно. Я домой пришел, и у меня башка уже дымилась – лишь бы не забыть, лишь бы не забыть. И вот я прихожу, говорю: «Мама, дай мне листок бумаги и карандаш» – и тут же набросал. И сразу расслабился.

– То, что должно, сделал, чтобы не потерять. Я знаю, когда пишешь песню, основное – не потерять то, что было.

– Не всегда, конечно, ты потом доволен. Вначале тебе кажется, что все круто, а на следующий день как-то уже протрезвел, и… Но если даже есть две строчки, которые… от которых все это пошло, можно от них опять оттолкнуться.

– А скажи, пожалуйста, от кого у тебя увлечение музыкой?

– Мама была всю жизнь…

– Все-таки мама?

– Мама, Евгения Михайловна (а папу моего звали Юрий Николаевич), так вот мама всю жизнь была музыкальным работником в детском саду. Причем она самоучка, как и я практически. У меня есть некое околомузыкальное образование, мы в свое время с Гариком Сукачевым оканчивали Липецкое областное культпросветучилище. Я дирижер оркестра народных инструментов. То есть в принципе я могу разобраться с партитурами, но все равно это не то музыкальное образование, которое могло бы украсить музыканта. Может, для рок-музыканта это и не обязательно, но во всяком случае… А мама вообще была самоучкой – только музыкальная школа.

– И когда для тебя началось это обучение музыкальное?

– В школе. Вернее даже не в школе, а во дворе. Во дворе, когда ребята старшие в песочнице сидели.

– А, ты увидел и…

– Подсмотрел. Ты знаешь, какую первую песню я потом пытался дома воспроизвести на семиструнной гитаре? «Как прекрасен этот мир» Давида Тухманова, ее тогда пел Юрий Антонов. Был у нас такой старший товарищ, как сейчас помню, Саша его звали. Вот он сидел в песочнице и пел эту песню. А я глазами пытался запомнить аккорды. Аккордов там достаточно, песня довольно сложная. Так что это вот ребята во дворе. Плюс что-то во мне жило. Плюс, когда мы собирались с семьей, всегда пели песни. Это было в порядке вещей, каждые выходные либо у мамы, либо в новой семье отца за столом собирались и пели. Народные либо по большей части из советских кинофильмов, очень хорошие песни. Фирма «Мелодия» еще… Иногда что-то пробивало и на этих грампластинках.

А в школе мы уже создали ансамбль, 680-я школа в Тушино, привет одноклассникам. Марья Васильевна Лазарева, наш директор, гоняла нас за длинные волосы, и вроде бы мы должны были ее ненавидеть. Но мы ее жутко любили, потому что Марья Васильевна, когда актовый зал был занят – либо кино там показывали, либо лекция шла, – так вот она всегда нам давала свой кабинет директорский. Это, наверное, сложно представить, потому что увлечение музыкой – это была такая двоякая вещь, особенно гитарной музыкой.