Тахмурес, наследник престола, стоял в первой колеснице, его мускулистое тело, покрытое каплями пота, блестело, словно отполированная бронза. На нём был лишь короткий белый льняной передник, перехваченный красным поясом, да наручные браслеты с символами Монту и Гора. Его колесница, украшенная инкрустацией из лазурита и бирюзы, казалась продолжением его воли – лёгкой, но несокрушимой. Кони, впряжённые в дышло, неслись вперёд, их гривы развевались, как знамёна, а ноги едва касались земли, будто они скакали по воздуху.

Но даже при всей своей ярости они не могли обогнать колесницу Хефрена.

Командующий, его кожа, тёмная от бесчисленных дней под палящим солнцем, покрытая тонкими шрамами – немыми свидетельствами битв, – напряжённо сжимал поводья. Его колесница была проще, без излишеств, но быстрее, словно сама пустыня признавала в нём своего владыку. Кони рвались вперёд, их ноздри раздувались, а глаза горели огнём, будто в них поселился дух бури.

Тахмурес, стиснув зубы, подгонял своих коней, но колесница Хефрена всё равно оставалась на полкорпуса впереди. Песок взлетал из-под колёс, осыпая их ноги мелкими, раскалёнными иглами. Воздух дрожал от топота копыт, от скрипа колёс, от коротких, отрывистых команд, которые бросали друг другу принц и воин.

– Не думал, что сегодня ты решишь устроить мне испытание! – крикнул Тахмурес, его голос едва пробивался сквозь грохот колёс.

Хефрен лишь усмехнулся, не отрывая глаз от горизонта весело прокричал:

– Если хочешь быть фараоном – учись побеждать! А если хочешь быть великим фараоном – учить признавать поражение!

Их тени, длинные и острые, как клинки, скользили по песку, то сливаясь, то снова расходясь.

А вокруг них пустыня дышала жаром, безмолвная и равнодушная к их состязанию. Лишь ящерицы, испуганные грохотом, спешили укрыться в тени редких камней, да ветер, горячий, как дыхание спящего дракона, нёс над ними песок, напоминая, что здесь они – всего лишь гости.

Двое воинов, ещё недавно разрезающие песок колёсами своих быстрых колесниц, отдыхали под скудной тенью одинокого дерева, чьи корни цепко впивались в раскалённый песок. Менее года назад их отряд впервые обнаружил это чудо посреди безжизненной пустыни. Сопровождавший их жрец тогда торжественно объявил, что само божество должно было посадить это дерево – иначе как объяснить его существование в этом выжженном месте?

Тахмурес, наследник престола, тогда пошутил, обращаясь к своему другу Хефрену: «Держу пари, Птах посадил его в тот самый день, когда родилась Сешерибет». Имя его супруги означало «Рождённая под звёздами», и упрямство этого дерева действительно напоминало её характер.

Теперь, вернувшись к этому месту, они вновь сидели под его редкой тенью. Дерево стояло непоколебимо, словно бронзовый страж пустыни, его ветви всё так же тянулись к небу. Оно пережило ещё один год палящего солнца, иссушающих ветров и ночных холодов.

Тени воинов сливались с узором ветвей на песке, образуя причудливые очертания. Где-то вдали мерцал мираж, обманывая взгляд обещанием воды. Но здесь, под этим деревом, было их временное пристанище – островок тени в бескрайнем море песка. Здесь они были просто друзьями, без титулов, без груза ответственности на их плечах. Каждый погрузился в свои мысли, далёкие и призрачные.

***

Несколько лет назад…

В прохладной тени пальм, окружавших храм Исиды в Абидосе, две девушки наслаждались тишиной. Служанки стояли поодаль, готовые в любой момент выполнить волю своих госпож.

Исидора сидела с безупречно прямой спиной, её тонкие пальцы медленно гладили величественную кошку с шерстью цвета пустынного песка. Позади неё на резной скамье сидела Сешерибет – младшая сестра фараона, будущая жена Тахмуреса. Её умелые пальцы перебирали тёмные волосы принцессы, то заплетая их в косу, то снова распуская.