– Это ядро. Первое. Но оно не горит. Оно впитывает.

Храни его. Если хочешь доказать, что свет не требует крови.

Михира приняла кристалл, возникающий из отверстия у основания. Он был тёплым, но не агрессивным. Как голос, сказанный не вслух, а прямо в грудную клетку.

Когда они вышли, день подходил к концу. Солнце опускалось за хребет. Но лотосы не увяли. Они всё так же стояли – белые, пепельные, несгибаемые.

– Думаешь, они правда растут? – спросил Джаян.

– Думаю, они… стоят. Как память.

Он кивнул. Потом сказал:

– Ты стала другой.

– Нет, – ответила она. – Я просто перестала прятать ту, кто была всегда.

В Падмасаре, в башне Храма, Раджар стоял у зеркала из агни-камня.

В нём вспыхнула точка – дальняя, почти потушенная. Но снова активная.

Он произнёс:

– Она идёт по следу.

Тень за его спиной отозвалась:

– Тогда пора… посеять страх.

Он не ответил.

Он уже начал.

ГЛАВА VIII

Чернила и пепел

Они вернулись в Падмасару ночью.

Тёмная часть города не исчезала – она жила своей жизнью. Улицы, промытые пылью и затаённым жаром, не пустовали. Они притворялись спящими, но смотрели. Каждое окно, каждый закуток, каждая тень – наблюдали, дышали, слушали.

Чтобы войти в город, Михире не понадобилось разрешения. Не понадобился герб, плащ или имя. На ней была простая одежда ремонтника: серый комбинезон с заплатами, маска для пылезащиты, металлический жилет с накладкой «техноинспектор». Такие не привлекали внимания. Их не любили, но и не боялись.

Джаян подобрал облик с точностью: двухдневная щетина, потёртая куртка, кристаллический фонарик, висящий на поясе. Они шли быстро, не скрываясь, но и не бросаясь в глаза. Это был не побег. Это было возвращение. Но уже с другим смыслом.

– Мы направляемся в Подархив, – сказала Михира, когда они достигли южного входа к Библиотеке Интеграторов.

– Хорошее место, чтобы исчезнуть, – отозвался Джаян. – Или быть забытым.

Подархив – это не часть публичной библиотеки. Это её тень. Хранилище отклонений, отступлений, анекдотов и ересей. Всё, что когда-либо вызывало трещину в нарративе Империи, попадало сюда. Не для уничтожения – для хранения. Власть не боится правды. Она её архивирует. Чтобы достать при необходимости.

Проникновение внутрь было точным, почти механическим. Джаян знал вентиляционную шахту, ведущую к техническому отсеку под южным залом. Она проходила под двумя контурами охраны и одной зоной датчиков. Старые коды, которые он подделал вручную, сработали без сбоев. И вот они внутри.

Темнота. Не полная – приглушённая. Как если бы само пространство научилось дышать сдержанно. Пол – гладкий камень с вкраплениями кристаллической пыли. Стены – из агни-керамики. Стук шагов гасился в полумгновение.

– Это место не просто хранит, – прошептал Джаян. – Оно не хочет, чтобы ты забыл. Оно хочет, чтобы ты усомнился.

Михира кивнула. На полках лежали свитки, кристаллы, металлические таблички. Все пронумерованы. Но ни одного имени. Ни одного титула. Только темы:

«Связь страха и стабильности».

«Контуры как отражение воли».

«Огненная память и голос мёртвых».

– Вот здесь, – указал он. – Рукопись восемь-дельта. Отмечена как «непроверенная ересь». Но при этом – не уничтожена. Значит, она важна.

Михира взяла свиток. Пальцы дрожали. Бумага – старая, плотная, пропитанная запахом мёда и копоти. Чернила – выцветшие, но слова проступали сквозь время:

«Если сознание не сопротивляется, но и не отдаётся, Контур не жжёт – он преобразует.

Страх – катализатор.

Сомнение – топливо.

Но только честность – ключ.»

Она читала вслух, но тише с каждой строкой. Джаян смотрел на неё, будто впервые.

– Это описание того, что случилось в Лабиринте, – прошептала она. – Почти дословно.