Третий уровень – архив памяти.

Это было не хранилище файлов, не база данных. Здесь всё хранилось в Сферах – круглых капсулах, висящих в поле антигравитации. При приближении одна из них отреагировала – замигала. Из неё вытекла голографическая проекция: женщина в одежде ранней эпохи. Голос – искажённый, дрожащий.

«Стабилизация невозможна. Контур сдвигается. Она не выдержит. Уберите сосуд…»

Вторая Сфера ожила сама:

«Если она умрёт – мы потеряем всё. Но если выживем – изменится всё. Агни не простит, но он запомнит.»

Голос оборвался.

Михира смотрела на них долго. Потом прошептала:

– Это Индраваси. Одна из первых жриц-исследователей. По слухам, она была… матерью Раджара.

Джаян ничего не ответил. Он смотрел в пустоту, как в зеркало.

– Тогда всё объясняется. Он не просто строит Контур. Он… завершает то, что прервалось внутри него.

Центральная камера находилась за гермодверью. Джаян долго настраивал кристалл-допуск, пока руны не отозвались. Дверь сдвинулась с резким стоном, и они вошли.

Внутри – ядро.

Оно висело в воздухе. Сфера из агни-кристаллов, медленно вращающаяся вокруг себя. Её поверхность – зеркальная, но отражала не тела. Лишь внутреннее.

Михира подошла ближе. Сердце билось неровно. Сфера отражала её… другой. Без титула. Без страха. С огнём – внутри глаз.

– Ты чувствуешь? – прошептал Джаян.

– Она слышит.

Она подняла ладонь. Коснулась поверхности.

Никакого жара. Лишь пульс. Как мягкое дыхание.

Пол под ними начал светиться. Контур активировался.

– Скажи что-то, – произнёс он. – Но честно. Без маски.

Она вдохнула. Закрыла глаза.

– Я не хочу быть продолжением боли, – сказала она.

И в этот момент – вспышка.

Свет не ослепил. Он разошёлся по линиям на полу, потолке, стенах. Контур ожил. Но не как машина. Как голос.

В воздухе возник символ: Код Резонанса принят. Этап первый – завершён.

Они стояли в центре активации. Живые. Целые. Без жертвы.

Сфера медленно вращалась. Её пульсация сменилась на… созвучие. Как если бы она приняла их слова не как команду, а как приглашение.

Михира посмотрела на свою ладонь. На ней – символ. Линия, раскрытая, как искра. Не жгучая. Ясная.

– Это не мы, – сказала она. – Это она приняла. Или он. Или что-то, что ждало.

Когда они поднимались обратно, воздух стал другим. Прозрачнее. Даже пыль в коридорах – не оседала, а уходила.

На выходе они услышали звон. Лёгкий, почти музыкальный. Не из механизма. Из пространства.

– Что это?

Джаян остановился.

– Память. Этот Контур жив. Но не в том смысле, как думает Империя.

Михира кивнула.

– Тогда теперь мы знаем, что возможно. Без страха. Без крови.

– Пока. – Он посмотрел вверх. – Но теперь за нами будут смотреть.

А в личных покоях Раджара, высоко в башне Совета, вспыхнул тревожный кристалл. Он встал. Подошёл к пульсирующему экрану. Узел на карте активировался.

– Она коснулась, – произнёс он. – И осталась собой.

Он долго молчал. Потом добавил:

– Значит, пора сжигать следы.

ГЛАВА VII

Лотосы на костях

Возвращение из лабиринта не было возвращением. Это было рождением – изнутри.

Они поднялись не просто на поверхность. Они вышли в другой слой реальности. Мир вокруг остался прежним: Падмасара всё так же гудела праной, зеркала ловили свет, храмовые стражи шагали ритмично. Но воздух стал другим. Глубже. Тише. Будто даже уличная пыль узнала в них нечто иное.

Михира ощущала: её кожа будто напиталась внутренним жаром. Не обжигающим. Светящимся. Мысли звенели, как провода под напряжением. А внутри – не буря. Ясность.

Джаян молчал. Он шёл рядом, чуть сгорбившись под весом рюкзака. Но она знала – не груз его тяготил, а то, что теперь они были носителями. Знания. Нарушения. Надежды.