– Абсолютно невинное, без всякого подвоха, приглашение страстного поклонника морской пехоты.

– Нос у вас становится все длиннее, мистер Пиноккио.

– Вы ведь уже надорвали мой билет, так что впустите, пожалуйста.

Морской пехотинец нажал на кнопку, вмонтированную в его столик, и в стальной двери что-то громко щелкнуло.

– Входите во дворец Чародея, сэр.

Лэтем вошел в коридор, где тихо жужжали компьютеры. Отдел документации и справок размещался в кабинетах, находившихся по обеим сторонам центрального прохода. Как и в центре связи, все здесь было стерильно белое; с низкого потолка шел свет от толстых неоновых трубок. Лэтем подошел к третьей двери справа и увидел белую надпись в центре верхней панели: мадам де Фрис. Не мадемуазель, а мадам. Вдове де Фрис придется ответить на несколько вопросов, касающихся некоего Гарри Лэтема и его брата Дру. Он постучал.

– Войдите!

Лэтем открыл дверь. Лицо Карин де Фрис, сидевшей за столом у стены слева, выражало изумление.

– Вот уж не ожидала вас увидеть, – испуганно сказала она. – Простите, мне не следовало так уходить.

– Вы все превратно поняли, мадам. Это я должен перед вами извиниться. Я говорил с Витковски…

– Да, с полковником…

– А теперь пришел побеседовать с вами…

– Мне бы следовало догадаться, – перебила она. – Хорошо, давайте поговорим, мсье Лэтем, но не здесь. В другом месте.

– Почему? Я просмотрел то, что вы мне дали, – работа выполнена не просто хорошо, а великолепно. Я едва могу отличить пассив от актива, но вы объяснили все очень понятно.

– Благодарю. Однако вас привело сюда не это, правда?

– Что вы имеете в виду?

– В шести кварталах отсюда, если свернуть на восток с авеню Габриель, есть кафе «Le Sabre d ‘Orleans» – «Орлеанская сабля». Оно маленькое и не слишком посещаемое. Приходите туда через сорок пять минут. Я буду в кабинке в глубине зала.

– Не понимаю…

– Поймете.

Ровно через сорок семь минут Дру вошел в маленькое захудалое кафе в стороне от авеню Габриель и, вглядываясь в полумрак, подивился тому, что в одном из самых дорогих районов города находится столь убогое заведение. Он нашел Карин де Фрис в самой дальней кабинке.

– Ну и дыра, – прошептал он, усаживаясь напротив нее.

– L’obstination du francais,[39] – заметила де Фрис. – Кстати, шептать незачем. Здесь нет никого, кому интересны наши дела.

– А кто же упрямец?

– Хозяин кафе. Ему предлагали большие деньги, но он отказывается продать свое заведение. Он человек богатый, а это кафе принадлежало его семье еще до того, как он разбогател. Он держит кафе, чтобы давать работу родственникам, один из них как раз направляется к нам – только не упадите.

К столику нетвердой походкой подошел пожилой, явно пьяный официант.

– Будете заказывать? Только еды у нас нет! – выпалил он.

– Шотландское виски, пожалуйста, – сказал Лэтем по-французски.

– Шотландского сегодня нет, – ответил, рыгнув, официант. – У нас хороший выбор вин и японская мура, которую тоже называют виски.

– Тогда белое вино. Шабли, если есть.

– Значит, белое.

– И мне тоже, – сказала Карин. Когда официант отошел, она заметила: – Теперь вы поняли, почему это кафе непопулярно.

– Его просто-напросто следует закрыть… Давайте поговорим. Ваш муж работал с моим братом в Восточном Берлине.

– Да.

– И это все, что вы можете сказать? Только «да»?

– Полковник же все вам сказал. Я не знала, что он работает в Париже, когда попросила перевести меня сюда. Выяснив это, я поняла, что разговор с вами неизбежен.

– Так вы перевелись из-за меня?

– Из-за того, что вы – брат Гарри Лэтема, которого мы с Фредериком считали очень близким другом.

– Вы так хорошо знаете Гарри?