– Фредди работал на него, хотя это нигде не зафиксировано.

– Подобное никогда не фиксируется.

– Даже коллеги Гарри, а уж тем более полковник Витковски и его военная разведка не знали, что Гарри – куратор моего мужа. Не было ни намека на их сотрудничество в этой области.

– Но ведь Витковски сказал мне, что они работали вместе!

– Как единомышленники – да, но не как агент и куратор. Сомневаюсь, что кто-то об этом подозревал.

– Это следовало держать в тайне даже от нашего начальства?

– Да.

– Почему?

– Из-за характера работы, которую так охотно, с таким энтузиазмом выполнял Фредерик для Гарри. Если бы в некоторых событиях был обнаружен американский след, это привело бы к ужасным последствиям.

– Ни одна из сторон не отличалась особой чистоплотностью, а порой и обе выглядели чудовищно. Что же могло нарушить это негативное равновесие?

– Думаю, убийства.

– Убивали и те, и другие.

– Но убивали крупных людей. – Глаза Карин расширились, они почти молили. – Как я понимаю, многие из убитых занимали высокое положение, это были немцы – фавориты Москвы, лидеры, отчитывавшиеся непосредственно перед Кремлем. Представьте, что мэров ваших крупных городов или губернаторов штатов Нью-Йорк или Калифорния убили советские агенты. Понимаете?

– Этого не могло бы произойти – подобные акции ничего не дают. Москва никогда бы не пошла на это.

– А здесь такое было, и Москва, кстати, весьма разумно не раздувала скандала.

– Не хотите же вы сказать, что мой брат, куратор вашего мужа, приказывал ему убивать таких людей? Это абсурд. Да история с «У-2» по сравнению с этим – детская забава. Я вам не верю, леди. Гарри слишком умен и опытен, чтобы устраивать такое, – это вызвало бы массовые ответные акции в Штатах, дело покатилось бы к атомной войне, а этого никто не жаждет.

– Я же не говорила, что ваш брат приказывал моему мужу совершать такие акции.

– Что же вы говорили?

– Что такие акции совершались и что Гарри курировал Фредерика.

– Вы хотите сказать, что ваш муж…

– Да, – тихо сказала Карин де Фрис. – Фредди хорошо служил вашему брату, он так снюхался со Штази, что они устраивали приемы в честь торговца бриллиантами из Амстердама, который обогащал аппаратчиков. Потом выявилась схема: время и место убийства влиятельных восточных немцев, связанных с Кремлем, неизменно свидетельствовали, что это дело рук Фредерика. Мы с Гарри – порознь и вместе – спросили его об этом. Он, конечно, все отрицал. Его простодушное обаяние и находчивость убедили нас, что все это чистейшие совпадения.

– В этих делах не бывает совпадений.

– Мы это поняли за неделю до падения Стены, когда Фредерика схватили. Под пытками и под действием медикаментов муж признался в убийствах. Гарри, один из первых профессионалов, проникших в штаб-квартиру Штази и начавших там обыск, пришел в ярость от смерти Фредди. Он знал, когда это случилось и что надо искать. Найдя копию допроса, он держал ее у себя, пока не отдал мне.

– Значит, ваш муж сражался в одиночку, и ни вы, ни мой брат его не раскусили.

– Надо было знать Фредди. Он имел основания для таких поступков. Он ненавидел воинствующих немцев, но это чувство не распространялось на терпимых, даже склонных к покаянию граждан Западной Германии. Видите ли, его деда и бабку расстреляли эсэсовцы на городской площади на виду у всех жителей. Они были виновны лишь в том, что принесли еду голодающим евреям, которых держали за колючей проволокой в поле, возле железнодорожного депо. Хуже всего, что в назидание непокорным жителям вместе с его дедом и бабкой расстреляли семерых невинных мужчин, а все они имели детей. Безумие, порожденное паникой, привело к тому, что на всю семью де Фрис легло клеймо. Родственники забрали Фредерика в Брюссель, ему лишь изредка разрешали видеть родителей, которые впоследствии одновременно покончили с собой. Я уверена, что страшные воспоминания преследовали Фредди до самой смерти.