– Хм… Ещё чего? – выпалил Слава. – Я делаю, что хочу.

– Видишь ли, дружок, – мои слова были жёсткие как панцири улиток, – тебе нравятся потасовки, а мне нет, я уже слишком взрослый для этого. Ты приходишь ко мне и толкаешь, я толкаю тебя, мы вроде бы квиты, но ты от этого получаешь удовольствие, а я нет.

После этих слов Слава как будто вмёрз в обшарпанный, светло-коричневый пол нашего школьного коридора, сверля меня своими острыми глазами-кинжалами. Ещё пара мгновений и одноклассник бросился вперёд. Я толкнул туловище отставленной назад ногой, предварительно немного присев. Правая нога проворачивается на носке. Мои плечи меняются местами: левое назад, правое вперёд. Ударная рука вылетает к противнику с максимальной скоростью, я докручиваю плотно сжатый кулак, пока левая прикрывает подбородок. Как на картинке, словно идеальный механизм, выполняющий единственную задачу для которой он создан, ну вот как это делают дырокол и щелкунчик. Пум! Мои костяшки входят в контакт с челюстью Славки. У восьмиклассника небольшой вес, но при таком техничном ударе этот вес влетает в голову врага. Святослав падает на пол, а я смотрю на его новенькие оранжевые кроссовки, которые отчаянно выпрыгивают из мешка для сменки. Мальчуган оглушён, и по правилам бокса ему бы засчитали нокдаун. Но, конечно же, он не потрясён по-настоящему, ведь ученик восьмого класса, воспитанник элитной школы не самого маленького города, это ещё не чемпион мира по боксу в супертяжёлом весе, и не может отправить в глухой нокаут своего маленького сотоварища по учёбе и довольного большого негодника. И вот Слава уже хочет подняться, хотя в глазах его тень страха, однако он не сломлен полностью – ещё нет. Жажда борьбы ещё не покинула моего желанного оппонента – всё ещё нет. Он должен по-настоящему испугаться и осознать, что сейчас или в будущем, от этого психованного Тета лучше держаться подальше. Я никогда не делал с ним такого раньше, но это ещё не всё – ещё нет. Эх, если бы я умел так драться в школе. Годы занятий не прошли даром. Я выхватываю ручку, которую раньше спрятал в карман, и приставляю её к горлу Славы.

– Ещё раз ты будешь мне надоедать, и я вскрою тебе горло!

Вот теперь страх в глазах Славы достигает апогея. На это можно смотреть вечно, как на работу старой, водяной мельницы на окраине нашего города. Убираю ручку, а мальчик поднимается с пола и быстрым шагом удаляется на урок, я даже не знаю на какой. Его штаны выпачканы коридорной пылью, он отряхнёт брюки позднее. Оттрясти пыль унижения со своего эго ему будет несколько сложнее, но паразит заслужил взбучку.

Стоит посмотреть на расписание. Оно на втором этаже, рядом с учительской, с пахучим туалетом, с кабинетом литературы. А, впрочем, скоро я вернусь назад, можно просто прогулять уроки – в эти годы я был прогульщик. Путешествую на своё любимое место по скрипучим половицам. Угол у кабинета истории. Там я часто прятался во время прогулов. Ледяное стекло отделяет меня от пространства внутреннего двора, в который загнана старая, обшарпанная колымага, а ведь когда-то, это было чем-то вроде школьного автобуса. Я прикасаюсь подушечками пальцев к прозрачной перепонке – тягучий холод аккуратно кусает мизинец и указательный.

Неожиданно мои глаза слепит непонятно откуда идущий белый свет. Миг и я снова под мостом, а ещё через мгновение я вижу Алю. Дымный портал сразу же закрылся и вокруг снова не было ничего необычного.

– Ну что? Как тебе первый тур с Пастего? – спросил я громко.

– Невероятно! – выдохнула Аля.

– Расскажи подробнее!

– Вначале я чувствовала, как дым разъедает мне глаза, но дискомфорт быстро прошёл.