Всё случилось, как я предсказывал. Голова льва, чёрный дым, который будто бы наполнил собой невидимый аквариум, вытянутый вдоль стены. Дым клубился, пока моя спутница, полными удивления глазами, смотрела на несомненное чудо. Под тяжёлым мостом, похожим на кости исполинского краба из доисторических времён, случилось нечто сверхъестественное.

– Но как это возможно, и кто придумал эту машину? – наконец медленно произнесла Аля.

– Хм, ещё вопрос, машина это или нет, – ответил я, сделав особый упор на последнем слове. – Однако главное, что эта вещь работает.

– Но как ты вообще узнал о ней? – спросила девушка.

Я бодро хмыкнул и спокойно сказал:

– Что значит как? Мы же с тобой пишем книгу, и я в этой книге выдумываю то, что хочу. Как, к слову, и ты.

Моя спутница, кажется, была удовлетворена этим ответом.

– А теперь? Что теперь? Мы, разумеется, пойдём внутрь, так?

– Конечно, Аля! Билет в будущее это билет в один конец. Однако мы с тобой таки направимся в прошлое. Сначала я, а потом, спустя секунд одиннадцать, ты. Вперёд!

Закончив говорить, я быстро шагнул в завесу. Эх! Надо было закрыть глаза… Зажмурился, но было поздно. Глаза стало щипать. Впрочем, вскоре я перестал чувствовать какой-либо дискомфорт. Я будто висел в невесомости, но длилось это не более двадцати секунд. Вокруг был дым, который постепенно становился светлее, пока не стал белым пухом облаков. Когда эти облака разошлись, я понял, что с огромной скоростью несусь к своей старой школе… Уже была видна её крыша. Я проскочил сквозь укрытые смолой куски рубероида, словно был серебряным ножом, а крыша нашей элитной школы – куском шоколадного масла, и очутился в кабинете. Да, это был восьмой класс, моя задняя парта, урок математики, и хорошо знакомый, резкий, как тюремная сирена, звонок.

Я смотрю на свою руку… На парте рука школьника, затянутая тёмно-синим рукавом школьной формы. Зеркальца рядом нет. Беру рюкзак, скидываю туда учебники, пенал, а затем, немного подумав, достаю ручку, прячу её в карман. Я поднимаюсь, иду к выходу из кабинета… Ах, наш старый класс, с растениями в углу, плакатами под стеклом. Запах влажной, как ламантин, доски, истоптанный линолеум, жуткие больничные лампы на потолке, рыжие пятна на обоях. Поломанный стул, лежит мёртвым телом на смятом самолётике, сделанном из тетрадного листика. Вот и большое, треснутое зеркало у обшаренного входного портала, который будто облит сероватой, некогда белой, эмалью. Смотрю на своё отражение. Спутанный чуб, синяя рубашка восьмиклассника, но проницательный взгляд взрослого человека. Впрочем, у меня уже был глубокий взгляд в те годы.

Выхожу в школьный коридор. Шум голосов – десятков если не сотен, полумрак, заключённые школьного исправительного учреждения, храма знаний формально, фабрики детских травм на полях реальности. Детская агрессия – безостановочная и безжалостная. Нескончаемый, страшный сон детства и отрочества, который нужно, если можно так выразиться, переспать. Так выковываются взрослые люди, душа которых полна незалеченных ран: извините за претенциозность. Этапы школьной социализации – лестница в царстве Аида. Хотя, есть отдельные индивидуумы, которым повезло больше. Они любят школу, а школа их.

Ну а вот он, Святослав.

– Слава, – позвал я.

– Чего тебе? – отозвался черноволосый мальчик, с колючими глазками. В глазницы будто были вставлены тёмные шарики оникса.

Он примерно моего роста. Хулиган, но в отличие от меня из полной семьи. Его отец предприниматель, как и мой. В нашей элитной школе это норма.

– Я бы хотел, чтобы ты прекратил лезть ко мне на переменках.