Паршивка Анастасия Лягущк

13 марта 3093 г.

Island 2 (бывш. Торонто)

Новая территория, новые лица. Ей только предстояло познакомиться с принятыми здесь суровыми правилами игры, но девчонка уже была уверена в том, что придерживаться их она не будет. Там, где она жила ранее, люди уже успели замучить ее. Но она еще не знала, что ей не удастся полностью сбросить со счетов местные распорядки: здешние наказания куда жестче, чем там, откуда она пришла.

Здания военного училища были надежно скрыты от внешнего мира за толстыми бетонными стенами с колючей проволокой. Высоты этих стен хватало для того, чтобы скрывать горизонт. Первые городские здания высились в нескольких километрах, их шпили можно было увидеть лишь с верхушек десятиэтажных общежитий.

Нудл поступила сюда раньше положенного срока: учебный год начинался в мае. Прежние хозяева, не захотев проблем с законом, отправили юную тигрицу сюда как только той исполнилось пятнадцать. В этом возрасте все подростки ее расы обязаны начинать обучаться своему будущему ремеслу, а те, кто препятствует этому, получают штрафы в размере пятидесяти процентов от всей суммы годового дохода.

– Куда планируешь идти после учебы? В армию или в исполнительный отдел? – спрашивал секретарь в форме, без особого интереса глядя на рыжую девочку, сидевшую перед ним.

– К черту, – язвительно ворчнула она, развязно облокачиваясь на деревянный столик.

Шею ее обвивает тонкий ошейник, светящий зеленым. Он немного скрывает татуировку в виде штрих-кода. Такие же устройства есть у всех людей низшей расы – серви (Servus – с лат. «раб», но также есть вариант с дословным термином servi – «сержант»). Все ошейники подключены к системе Паноптикум. При нарушении носителем законов и разрешенных для посещения границ они способны вводить в организм львиную дозу анестетика, на время лишающего носителя возможности двигаться.

Сцепив пальцы, секретарь откинулся на спинку стула. Перед его глазами висел голограммный экран с частично заполненными данными о новой воспитаннице.

Это был сухой опрятный мужчина средних лет из числа высшей древней расы – рексов (Rex – лат. «царь»). Гены этих людей не были смешаны с генами животных из семейства кошачьих, поэтому выглядел человек не совсем так, как та, с кем он разговаривал.

Новенькая девочка в большой для нее зеленой футболке была жалкой на вид, особенно если вспомнить других воспитанниц, в глазах которых полыхала жизненная энергия. Они бодры, сильны, игривы. А эта была тонкой, бледной, с безжизненными короткими волосами. Хрипловатый голос – явный признак курения.

Под поношенными джинсами скрывались болезненно худые ноги с изящными когтистыми пальцами, на которых передвигались люди ее расы – потомки подопытных детей, ставших жертвами экспериментов конца прошлого века, проведенных на Нулевом Острове. Целью экспериментов было создание рабочих на замену андроидам.

В целом эксперименты прошли успешно, и одним из итогов стала порода тигров, ставших крепкими силовиками. Остальные шесть пород (кот домашний, ягуар-меланист, ирбис, лев, пума, гепард) для такой роли оказались малопригодными.

– Потенциальная второсортная, – вздохнул мужчина. – Хотел бы я выстроить с тобой диалог, но ты сопротивляешься.

– А смысл? Ты и так определил меня во второй сорт, значит и остальное додумаешь. Давай заканчивать.

– После приюта Второго Острова, – зачитывал рекс с экрана, – была направлена в Университет Второго Острова на факультет социальных исследований в качестве подопытного. Это то, что мне сообщили. Есть еще что-то в твоем прошлом, о чем мне стоит знать?

– Меня ублажала твоя мамка.

– Следи за языком, когда говоришь с рексом.

– А то что?

– А то отправят на Девятый Остров.

– Чушь. Островов всего восемь.

– Девятый – это колония без купола для таких вот непослушных людей из расы серви, как ты. Там они занимаются переработкой токсичного и радиоактивного мусора. Там же и умирают.

В кабинете повисла тишина. Человек перед девчонкой нервно сжал челюсти. Было видно, что ему порядком надоел этот разговор, который ни к чему его не приводил. Пустая трата времени.

– Хорошо, я запишу, что ты не планируешь путешествий по пустошам в качестве солдата. Даже несмотря на то, что это куда интереснее, чем исполнять смертные приговоры, бегая за преступниками… Поздравляю, теперь ты официально числишься нашей воспитанницей.

– Я свободна?

– В пределах, отведенных для младшекурсников – да.

На крыльце строгого кубического здания головного корпуса ее встретила тишина. От лестницы шла заасфальтированная дорога, разделявшая ухоженный газон на две части. Не обращая внимания на табличку «no smoking», прибитую к стене у входа, Нудл достала коробок с простенькими сигаретами. Выловив одну, рыжая отложила пачку с остальными в задний карман.

Выпуская едкий дым, она огорченно подумала о том, что ей сейчас предстоит огибать газон по ужасно спланированной прямой дороге, ведущей на широченный плац. За плацем виднелась сетка невысокого ограждения, за которой простирались корпуса для старших групп. Туда ей ходить было запрещено, как и старшим – на территорию младших.

Взгляд Нудл вернулся на плац. Она представила, как ей предстоит тут строиться в начале учебного года и усмехнулась от такого нелепого зрелища.

Эти месяцы ее безделья закончатся именно в тот день, когда их здесь созовут, и в тот же день она увидит старшекурсников. В голову лез образ типичного молодого солдата с полосатым хвостом: плечистый, тяжелый, злобный, с уже выбившейся шерстью. Не хотела бы она встретиться взглядом хоть с одним парнем, достигшим совершеннолетия.

От раздумий ее отвлек некто, отобравший сигарету из пальцев. Воскликнув от такой наглости, Нудл оглянулась на подкравшегося нахала. Брюнет с характерными для тигров янтарными глазами. Совсем юный человек, рост которого едва превышал ее. На погонах его серой повседневной рубашки с коротким рукавом красовалась одна лычка, а на шее – ошейник. Такой же, как у нее.

– Здесь курить нельзя, – сказал подросток.

– Еще раз так сделаешь – сделаю из тебя пепельницу, – бросила Нудл, прежде чем спуститься с крыльца.

***

Где-то в небе едва заметно сверкал прозрачный купол, защищавший купольный город от погодных ужасов и радиации, оставшихся после ядерной войны, произошедшей в прошлом веке. Почти все виды животных были уничтожены, и в их числе было разнообразие птиц, от которых остались лишь голуби и вороны. И тех, и других можно было наблюдать на бордюрах и крышах корпусов.

Небольшая ознакомительная прогулка по открытой для нее местности завела на старый полигон. На пути досюда ей встретилось несколько прогульщиков, а Нудл все не находила себе места среди них. Все они были старше, а те, кто все еще был на первом курсе, уже в мае будут на втором.

Неизвестно, почему этот участок остался в руинах. Это хорошее место для спортивных состязаний. Размышляя о причинах заброшенности поля, Нудл прогулочным шагом добралась до ржавой высокой лестницы, которую когда-то использовали как препятствие для тренировок.

– Эй, татушка, – небрежно позвал девичий голос сбоку.

Возле такой же лестницы сидела изящная брюнетка примерно ее возраста. Нудл настороженно покосилась на нее. Заплетенные в косу волосы, смуглая кожа, повседневный макияж, выразительные глаза цвета янтаря. Привлекательная, но не сексуальная. Пока что. Зато сразу видно: будущая высокомерная выскочка из первого сорта.

– Не разговаривала бы ты с ней, – подал голос сидевший рядом неприметный подросток.

– Да ладно тебе, – ответила та, – ты шлюхи испугался?

– А ты у нас, значит, бесстрашная, – огрызнулась Нудл.

– Ого, она говорит, – юная тигрица поднялась и чуть приблизилась к Нудл, но та не спешила поворачиваться к незнакомке. Как и пристыженно закрывать штрих-код на своей шее. – Лучше бы ты так и посиживала на коленках у своих хозяев. Хоть в безопасности была бы. Но что поделать? Закон обязывает.

Оставалось только догадываться, откуда эта воспитанница знает о торговле приютскими детьми низшей расы. Такие сделки с организациями не разглашаются, а татуировки в виде штрих-кода, которые делают проданным детям перед передачей новым владельцам, формально делают всем, кто так и не нашел приемную семью. Совершеннолетних подопечных из приюта отпускают без надзора, набивая перед этим штрих-код, но татуировка до этого возраста – верный признак проданного ребенка.

– Смелое заявление, что меня продавали, – ответила новенькая, таки-повернувшись к брюнетке.

– Если бы тебя не продавали, то гуляла бы ты без этого клейма, – она скрестила руки. – Здесь слепая зона, и лучше бы тебе проваливать. Не оскверняй нас своим присутствием.

Она угрожающе вздернула губу и прижала уши, а Нудл предупреждающе, низко зарычала. Почуяв неладное, до этого не встревавший паренек окликнул девчонок, попросив завязывать с разногласиями, но был ожидаемо проигнорирован. Брюнетка первой полезла в драку, с силой оттолкнув рыжую. Но та, несмотря на субтильное телосложение, удержалась на ногах и, оскалившись, метнулась навстречу сопернице.

– Хватит! – встрепенулся темненький невзрачный подросток, наблюдая, как девчонки с пока еще не сломавшимся, высоким рычанием развязывают потасовку.

Острые когти звероподобной расы способны оставлять долго не заживающие раны. Ввиду неопытности Нудл не успела увернуться и получила пару глубоких порезов. Она отскочила, ощутив жжение выше локтя.