Огромный четырехэтажный желто-серый дворец открылся им издалека. Борис восхищенно присвистнул:

– Говорят, в этом домике тысяча комнат! Его считают самым красивым в Австрии.

Наташа пожала плечами:

– По мне, так Большой Царскосельский дворец гораздо красивее.

Андрей возразил сестре:

– Габсбурги не были бы Габсбургами, если бы построили один только дворец. Здешний парк и сады знамениты не меньше дворца.

Парк действительно оказался необычайно красив, однако еще в Москве Наташа мечтала посмотреть венский зоосад, и сейчас напомнила об этом брату.

– Ой, прости, конечно идем смотреть твоего «изысканного жирафа», как я мог забыть!

Великолепный шёнбруннский зоосад по всем статьям превосходил московский, в котором находились преимущественно обитатели русских лесов и полей, экзотических животных содержалось мало. А здесь кого только не было! Огромные черные гориллы и розовые птицы со змеиными шеями на высоких ломких ногах-спичках, крокодилы с африканской реки Нила, гиппопотамы, разевавшие огромные редкозубые пасти…

Около одного вольера толпились дети – оказалось, там из бассейна на берег один за одним пулей выскакивают пингвины. Дети хохотали глядя, как они топали потом друг за другом, переваливаясь на толстых коротких ножках, черные, в белых манишках – такие карикатуры на людей. Однако Наташа не задержалась здесь, а медленно переходила от вольера к вольеру; молодые люди, хотя и посмеивались над ней, на самом деле тоже с увлечением рассматривали животных, буквально замирая у клеток с африканскими хищниками: им еще не приходилось видеть их так близко.

Жирафа они увидели издалека; он был очень высок, угловато-грациозен, и шкуру его украшал странный геометрический узор. Наташа протянула сквозь прутья ограждения большое яблоко, купленное еще у входа, и жираф, нагнувшись почти к лицу девушки, осторожно взял его мягкими губами.

– Посмотрите, какие у него ресницы, – прошептала она.

– Почти как у вас, – тоже шепотом ответил Борис.

Девушка взглянула на него со смущенной улыбкой, и Борис понял, что комплимент принят. Начало положено!

Весь следующий день – последний день в Вене – они провели на Ринге, любуясь прекрасными зданиями Оперы, Университета, Бургтеатра, побывали и у дома Моцарта. В ресторане, ожидая самое знаменитое местное блюдо— венский шницель – Анна Викторовна решила обсудить австрийские впечатления и предложила начать сыну.

– Меня больше всего поразила дама в розовой шляпе – помните? Не шляпа, а настоящая клумба.

– Андрюша, брось дурачиться, я говорю о подлинных впечатлениях.

– Я не шучу, я подумывал купить такую шляпу для кузины Элис.

– Ты думаешь, Лиза бы ее надела? – усомнилась Наташа.

– Я добавил бы к подарку белую козочку и корзинку из соломки – куда бы она делась?

– Наша Лиза часто раздает печенье в деревне, – пояснила Борису Наташа.

– И одевается при этом как чистая пейзанка: кружева, рюши и бантики, бантики – тут, там, – добавил брат.

– Ты к ней слишком строг, Лиза, конечно, немного смешная, но она никому ничего плохого не сделала и угощенье печет сама, – укорила сына Анна Викторовна.

– Мама, вы же знаете, я ее обожаю, но она читает слишком много романов Чарской и стихов о королевах и пажах.

– А мне больше всего запомнился жираф, – включилась в разговор Наташа.

– С такими длинными-длинными ресницами, – негромко проговорил Борис и вновь увидел знакомую застенчивую улыбку.

Анна Викторовна задумчиво смотрела на детей: почему никто не захотел поговорить серьезно?

***

Поезд пришел в Ниццу утром, к десяти часам Николай уже стоял перед оградой большого сада, в глубине которого виднелась белая двухэтажная вилла «Нина». Яков Платонович, предупрежденный письмом, ждал его в кабинете. Николай был его внучатым племянником, самым любимым из молодых Ангельгардтов. На первый взгляд Николаю показалось, что барон совсем не изменился за год, с момента прежней встречи: те же «душистые седины», тот же ясный взгляд, та же элегантность и порода во всем облике. Однако, когда они обнялись, Николай почувствовал, что Яков Платонович похудел и вроде даже стал чуть ниже ростом. С холодком в груди он не головой, а сердцем, понял, что такое семьдесят три года. Обычно на летние каникулы в Ниццу съезжалась веселая компания молодежи, и большой дом оживал вместе со своим радушным хозяином, который неизменно веселился, радуясь на молодых. В этом году Николай приехал первым, без Сони – сестра готовилась к свадьбе.