Парок спутанные нити Татьяна Апсит

Проводник объявил: в Смоленске стоянка один час. Наташа и Андрей с нетерпением ждали остановки – хотелось пройтись по перрону, размять ноги, подышать свежим воздухом. Наконец поезд остановился, и Андрей, спустившийся первым, помог сестре спрыгнуть с высокой ступеньки. Оглядываясь по сторонам, они вышли к большому недавно окрашенному зданию вокзала. Ветер раздувал платье, трепал волосы, но после вагонной духоты это радовало, хотя Наташа и понимала, что выглядит не лучшим образом. В пассажирской зале было малолюдно. Брат с сестрой искали книжный киоск: в волнениях и суматохе сборов отложенные для путешествия книги забыли упаковать и обнаружили это только в поезде. Киоск нашелся в углу залы – множество газет на всех, кажется, языках, разложенных на широком прилавке.

– А это на каком? Похоже на арабский, да? – Наташа считала, что брат знает ответ на любой вопрос.

– Это иврит, за Смоленском проходит черта оседлости. А здесь есть что выбрать, смотри: и английские, и французские, и польские…

– Ну, газеты не для меня, я лучше книги посмотрю.

Наташа резко повернулась и едва не столкнулась с высоким господином в сером легком костюме, который тоже задержался у витрины. Он галантно отступил, она принялась перебирать стопку книг, выбрала томик Тургенева и подождала, когда он в свою очередь расплатится за газеты. Мимолетный взгляд, скользнувшая вежливая улыбка – Наташа взяла брата под руку, и молодые люди вышли на перрон. Андрей – будущий архитектор – хотел показать сестре все достоинства нового вокзала. Они задержались у арки с часами, соединявшей два крыла здания; Андрей обращал Наташино внимание на белоснежную лепнину, полукруглые изгибы высоких окон, изящные чугунные колонны, поддерживающие широкий навес.

– А теперь посмотри во-о-н туда, видишь красную крепостную стену? Она тебе ничего не напоминает?

– Похожа на кремлевскую.

– Это потому, что их строил один человек – Федор Конь.

– Ой, Андрюша, ты настоящий энциклопедический словарь! – восхитилась девушка.

Они прогуливались вдоль состава до самого паровозного гудка, и когда Наташа поднималась в свой вагон, то боковым зрением увидела, что давешний незнакомец садится в соседний.

– Слава богу, вы успели, а то я начала волноваться, – встретила дочь Анна Викторовна.

Обе католические монахини, которые ехали в том же купе, осуждающе посмотрели на Наташу и вновь обратились к житиям святых Урсулы и Екатерины, которые читали с самой Москвы.

Заглянул Андрей и объявил, что у него поменялся попутчик.

– Надеюсь не храпит, как уважаемый Платон Сергеевич из Вязьмы. А вообще, дорогие дамы, не пора ли нам отужинать?

Еще в начале путешествия официанты обошли пассажиров и раздали всем желающим билетики на обслуживание в вагоне-буфете, где указывалось время обеда и ужина. Анна Викторовна отказалась от обедов в вокзальных буфетах, потому что боялась опоздать на поезд, хотя и знала, что на вокзалах кормят не в пример лучше. Наташа оказалась в вагоне-буфете впервые и с любопытством рассматривала вазы, крахмальные салфетки, и белоснежные скатерти.

– Здесь и фарфор настоящий, и приборы серебряные, – пояснила мать. – Чисто и элегантно, ничего не скажешь.

– Главное, чтобы готовили вкусно. Что у нас сегодня? – Андрей рассматривал прейс-курант. – Как обычно: ростбиф, ветчина, язык, телятина, птица и, конечно, бутерброды. А пить что будем – кофе или чай?

Пока делали заказ, Наташа разглядывала зал и пассажиров за столами: скучных дам со вчерашними прическами, отцов семейств с припухшими, помятыми лицами и капризничающих детей. Непонятно отчего, она вдруг подумала, что сейчас откроется дверь и войдет Господин в сером, и тут дверь открылась, и он на самом деле появился на пороге. Девушка мгновенно опустила глаза, но это не помешало ей проследить, как после минутной задержки он занял место за соседним столиком. Затаив дыхание, она ждала: почему-то вдруг стало очень важно услышать его голос. Он заговорил с официантом, и ожидания оправдались: голос оказался низковатым, ровным, похожим на голос отца – хороший, одним словом.

Наташе всегда нравилось наблюдать за незнакомыми людьми, она любила придумывать о них всякие истории, особенно, если человек чем-нибудь выделялся. Господин в сером вызвал много вопросов: для провинциального помещика слишком элегантно одет, едет первым классом, кольца на безымянном пальце нет, при этом уже немолодой – лет двадцать пять, не меньше – куда же он едет? Наверно, к девушке с пышными волосами и глазами в пол-лица, вроде Лины Кавальери, – открытку с изображением этой «первой красавицы мира» Наташа купила в лавке писчебумажных товаров, там лежали карточки и других красавиц, но «ослепительная Лина» соперниц не имела. Конечно, Господин в сером мог ехать только к такому «цветку на тонком стебле». В общем, складывался сюжет романтический.

– Наташенька, попробуй ветчину, что-то ты совсем ничего не ешь, – Анна Викторовна придвинула к дочери тарелку с мясной нарезкой.

– И пирожки с грибами просто объеденье, тебе точно понравятся.

Наташа улыбнулась брату, но даже когда она смотрела на него, почему-то одновременно видела аккуратно повязанный синий галстук под белым воротником рубашки и ей хотелось, чтобы этот обед подольше не кончался. Но вот и кофе допит. Мама поднялась из-за стола, нужно следовать за нею. Вставая, она не удержалась – глянула влево и тут же отвернулась, встретив прямой взгляд.

У дверей купе Наташа остановила брата:

– Давай немножко постоим у окна.

Они смотрели на деревья, бегущие вдоль насыпи, на низкие облака, обещавшие дождь, на лоскутное одеяло крестьянских полос, раскинувшееся до горизонта. Андрей рассказывал о таинственных этрусках, живших когда-то на зеленых холмах Тосканы, которые они увидят вскоре. Наташа слушала, склонив голову к плечу и ожидая, когда появится Господин в сером – он непременно должен пройти мимо. Тут открылось купе, в котором располагался Андрей, и в коридор вышел очень красивый темноволосый юноша. Андрей оживился:

– Позвольте вас познакомить. Липкин Борис Михайлович. Наталья Александровна, моя сестра.

Борис радостно, как давней знакомой, улыбнулся Наташе, она ответила ему безмятежным взглядом и легким наклоном головы. Его поразил и этот ее взгляд, и ощущение спокойной гармонии, которой дышало каждое ее движение, неспешное, но не вялое. Он вступил в разговор об Италии, которую неплохо знал, не в силах отвести от девушки глаз, хотя и понимал, что это невежливо. Особое впечатление произвела на него Апулия, расположенная на юго-востоке, у самого «каблука» итальянского «сапога» – Андрей там не был, а Борис посетил эти места в прошлом году. Его воображение особенно поразили удивительные, совсем сказочные круглые дома с конусовидными крышами – труллы. Он даже рисовал их на оконном стекле:

– Их строят методом сухой кладки таким образом, что хижины можно разобрать, выдернув всего один камень из стены: постройка рушится, как карточный домик. Представляете, раньше, как только появлялись сведения о прибытии податных инспекторов, так словно по волшебству исчезали целые деревни.

Наташа слушала внимательно, и тень улыбки стала ему наградой за рассказ. Наконец дверь в конце вагона распахнулась, Господин в сером проследовал по коридору, и Наташе показалось, что во взгляде, которым он их окинул, мелькнула ирония.

Она была права, Господин в сером на самом деле усмехнулся про себя: тургеневская барышня, как и положено, находилась в компании брата и молодого поклонника, по-собачьи заглядывавшего ей в глаза. Она снисходительно внимала их оживленным речам, а они токовали перед ней, как два тетерева, забыв обо всем. Он прошел мимо, держась очень прямо, не задев никого из живописной группы у окна, несмотря на вагонную качку.

Дверь в конце вагона закрылась, и сразу все кончилось: и ожидание, и странное волнение, и необходимость терпеть смущающий, откровенно восхищенный взгляд нового знакомого. Наташа попрощалась с молодыми людьми и ушла в купе. Монахини спали, Анна Викторовна тоже дремала. Наташа бесшумно поднялась по лесенке на свою верхнюю полку, открыла «Асю», но скоро поняла, что «читает буковки», как посмеивался над нею брат, отложила книгу, быстро приготовила сменную одежду на завтра и опустила синий колпачок на потолочном фонаре. Купе погрузилось в полумрак. Наташа проверила, на месте ли три золотые десятирублевые монеты, подаренные ей перед отъездом бабушкой Матильдой Францевной, которую дома обычно звали тетей Тильдой. Они нашлись там, куда она их и положила, – в особом отделении бисерного кошелька.

Вагон мягко покачивался, и под негромкий перестук колес Наташу стало клонить в сон. Она поудобнее устроилась на своей мягкой, обтянутой полосатой красно-белой тканью полке, и закрыла глаза. Мысли плавали, как рыбки в пруду: являлись ненадолго и исчезали куда-то. Это было первое большое путешествие в ее жизни, и несколько месяцев она жила ожиданием чего-то чрезвычайно важного, самого главного в судьбе. Поезд «Санкт-Петербург – Париж» ходил через Москву один раз в неделю, но все сложилось не так, как они рассчитывали. Во-первых, не смог поехать отец, потому что накануне серьезно заболел дедушка. Во-вторых, они задержались с отъездом из дома, поэтому билеты, которые начинали продавать за час до отхода поезда, носильщик купил поздно, и к моменту их появления в вагоне свободных купе уже не осталось – в билете указывался только номер вагона, по местам пассажиров распределяли проводники. Вот и пришлось Покровским разделиться: дамы оказались в одном купе с монахинями, ехавшими, как сказал проводник, до Вены, а Андрей расположился в сугубо мужском купе за стенкой.