– Собор начали строить в двенадцатом веке на месте старинной приходской церкви и строили-перестраивали почти четыреста лет. Сейчас его относят к памятникам пламенеющей готики – посмотрите на эти «язычки» вокруг арок, шпилей и фронтонов.

– Он весь такой кружевной, изящный, хоть и огромный, даже не верится, что все это кружево каменное, – восхитилась Наташа. – А какой цвет! Вроде, простой камень, но такой нежный. Пойдем внутрь?

Внутри собор ей понравился меньше: с одной стороны, огромные пронизанные солнечными лучами цветные витражи, раскрасившие каменный пол яркими пятнами, ошеломляющая высота готических нефов и рядом барочная роскошь золоченых рам больших картин, масса согбенных мраморных епископов и глядящих в небеса святых, бежево-коричневые мраморные полы в крупную «шашечку» и ряды стульев посередине. Это сочетание готики и барокко Наташу разочаровало: барокко она не любила.

– Роскошный собор! – проговорил Борис, оглядываясь вокруг. – Какие надгробья императоров – вы видели?

– Да, прямо как в музее, – сдержанно подтвердила Анна Викторовна.

После полумрака собора площадь показалась золотой от солнца, и Наташа даже зажмурилась на миг, но Андрей уже звал их на улицу Грабен к памятнику жертвам чумы – Чумному столбу. Бело-золотая колонна причудивой формы оказалась вблизи высоким мраморным облаком, из которого в разные стороны устремлялись маленькие ангелы. У основания колонны преклонял колени мраморный император Леопольд I.

– Отчего этот Леопольд такой уродливый? – поинтересовалась Наташа.

Андрей пожал плечами:

– Как все Габсбурги. А чего ждать, когда в семье триста лет заключаются внутридинастические браки? У нас такое запрещено, а у католиков возможно.

– Да, – подтвердил Борис, – у них у всех дегенеративные лица, особенно у мужчин: во-о-от такие подбородки и нижняя губа в ладонь шириной.

– Может, хватит на него любоваться, тут еще много интересного, – включилась в разговор Анна Викторовна.

Они вновь вышли на Ринг, который был как праздник: что ни здание – то шедевр.

Андрей чувствовал себя абсолютно счастливым в окружении этих зданий, словно сошедших со страниц учебников, и не умолкал ни на минуту, но Анна Викторовна устала от жары, и они решили отдохнуть в парке Фольксгартен. Оказалось, в парке находится потрясающей красоты розарий, настоящий райский розовый сад, аромат которого кружил голову. В состоянии полного блаженства Анна Викторовна устроилась на скамейке, Наташа рядом рассматривала небольшой белоснежный храм в античном стиле, ярко выделявшийся на зеленом фоне.

– Андрюша, ты не знаешь, что это такое?

– Знаю точно: уменьшенная копия храма Тезея в Афинах.

– Вот скажи, почему античные храмы вызывают чувство покоя, а барочные дворцы со всеми их красотами так утомляют?

– Вопрос сложный, но отвечу кратко: потому что античное искусство гармонично, а барокко – искусство декаданса, сиречь упадка, поэтому деструктивно в принципе.

Прогулка по городу закончилась в ресторане, в ожидании заказа они рассматривали публику, и общее внимание привлекла дама в огромной розовой шляпе, она прямо со стола кормила крохотную собачку, которую держала на коленях на шелковой подушке, – картина была умилительная, хотя и непривычная. Потом им принесли картофельный салат и печеную курицу, и про даму с собачкой забыли. После отменно вкусного и плотного ужина Покровским ничего не оставалось, как вернуться в отель.

Утром Анна Викторовна почувствовала недомогание, и решила, что дети могут погулять без нее. Увидев, что «главный надзиратель» отсутствует, Борис тайно возликовал: впервые появился шанс хоть на некоторое время остаться с Наташей наедине. Следуя старому плану, они наняли коляску и направились в Хитцинг, где находился дворец Шенбрунн, старинная резиденция Габсбургов.