Однако с первых недель своей заграничной жизни Борис остро чувствовал потребность в постоянной подруге: в свое время отец очень красочно обрисовал ему опасности продажной любви, поэтому весь его предыдущий мужской опыт основывался на общении с вполне порядочными вдовушками, горячими, безотказными и необременительными. В новой ситуации женский вопрос требовал неотложного решения. В кругу русской молодежи Цюриха он насчитал много барышень и по первости пытался сблизиться с некоторыми, но быстро понял, что их общительность обманчива и не делает их доступными. В основном это были эмансипе – девицы, стремившиеся к независимости, получить которую могли через профессиональное образование. Эти весьма целеустремленные особы презирали романтические отношения. Подчеркнуто равнодушные к собственной внешности, они совмещали учебу с посещением различных политических объединений и зачастую вступали в ожесточенные дискуссии их лидеров, популярных в эмигрантских кругах. Глядя на них, Борис убедился, насколько прав немецкий психолог Пауль Мёбиус, книгу которого он недавно прочел: главная опасность обществу точно кроется в таких вот дамах с крепкой головой, которые добиваются образования, политических прав и социального признания своих умственных способностей. От них надо держаться подальше, ему нужна другая подруга: хозяйственая, послушная, нежная.

Он вспомнил, как искал ее несколько месяцев, пока на одном из собраний не познакомился со студенткой медицинского факультета, милой круглолицей блондинкой, пухленькой и подвижной как ртуть – Ксенией. Этот одуванчик из мещанского Ишима (где он занесен снегом, тот городишко? где-то за Уралом, на краю света) выдерживал его напор почти два месяца, потом они сделались неразлучны: вместе ходили в библиотеку, в дешевую студенческую столовую, на собрания, вечерами гуляли по Банхофштрассе, самой шикарной улице Цюриха. К сожалению, правила пансионов не позволяли присутствия в комнате особ противоположного пола, поэтому пару раз в неделю приходилось снимать номер в захудалой гостинице, что пробивало серьезную брешь в его бюджете. Но оно того стоило. К тому же Ксения его обожала, и ее восхищение делало его более уверенным в себе.

Учеба давалась ему легко, он быстро сообразил, как добиться успеха, и стал выгодно отличаться от других русских студентов – порядочных шалопаев – манерами, аккуратностью в одежде и пунктуальностью, отчего его скоро стали выделять преподаватели. Постепенно перед ним начала вырисовываться перспектива получения хорошей работы в Швейцарии, Борис стал серьезно задумываться над этим и летом, когда вынужден был вернулся домой из-за смерти деда, составил важный разговор с отцом. Старик воспринял его слова на удивление положительно: старший сын освобождался из ссылки через пять лет, и его будущее благополучное возвращение следовало подготовить.

Тогда же отец осторожно справился о его сердечных делах, и он не решился назвать имя Ксении, сказал, что ему пока не до того. Старик только неодобрительно покачал головой: когда же еще, как не в твои годы? Но больше к этой теме не возвращался. До сегодняшнего дня он не мог признаться даже самому себе, что его роман за три года стал выдыхаться, и вот случайная встреча расставила все по своим местам.

***

Наташа проснулась ни свет ни заря и некоторое время лежала закрыв глаза. Под негромкий храп монашенок она думала о том, что для прогулки по перрону лучше распустить волосы, высоко перехватив их синей лентой. Прическа, конечно, гимназическая, но сделать ее Наташа могла даже без зеркала. И, конечно, нужно надеть свежую голубую блузку-матроску с белым воротником и чулки тоже белые. Все необходимое она приготовила с вечера, поэтому, накинув халат поверх ночной сорочки, спустилась в туалетную комнату и быстро привела себя в порядок. Вернувшись в купе, переоделась, никого не потревожив, и вновь бесшумно поднялась наверх.