– Гениально! – Эрнест оживился. – Человеческий гений открывает нам неизведанные горизонты и просторы, сокращает расстояния, а народы и культуры благодаря вам сближаются. Железные дороги – это… – француз пытался подобрать слова.

– …пульс прогресса! – подсказал инженер. – А вы, месье, романтик. Увлекаетесь путешествиями? В Китае бывали?

– Вы почти угадали, господин Коробов. Действительно, я с недавних пор член географического общества, и мне интересны новые неизведанные дали. Увы, пока Китай для меня большая загадка. Я изучал его историю, но мне ещё не удалось посетить эту страну. Пока это лишь в мечтах.

– Тогда сам Господь велел вам отправиться в путь по нашему новому мосту в Китай, подождите ещё немного. Но сейчас наше с вами ожидание скрасит этот острый тыквенный суп и сочный кусок мяса, – неожиданно сменил тему Владимир Ефимович, потирая ладони в предвкушении вкусного ужина.

Официант, ловко расставив тарелки с едой перед собеседниками, пожелал им приятного аппетита и удалился к другим посетителям ресторана. Тарелка тыквенного супа оранжевым диском контрастно выделялась на фоне белого стола и манила своим остро-сладким ароматом.

На несколько минут за столиком воцарилась тишина. Только лёгкий, но ритмичный звук серебряных приборов, позвякивающих о фарфоровые тарелки, словно метроном, подсказывал, как голодны были оба господина. Спустя полчаса, наконец утолив голод и заказав на десерт тот самый шоколадный «Пьемонтез», попутчики лениво откинулись в креслах. С бокалами шампанского Perrier-Jouët в руках они довольно созерцали холодную зимнюю темень за окном. Скрипач, развлекая посетителей, терзал струны скрипки «Полонезом» Генриха Венявского, а за соседними столиками шли спокойные неторопливые беседы.

– Простите, господин Лакур, вы сказали, что в вас течёт немецкая и французская кровь. Кем вы себя больше считаете? – Владимир Ефимович прищурился, сделав глоток шампанского.

– Моя родина – Германия, но мой отец француз, а мать немка. Кем же мне себя считать?

– Я думаю, человек может быть по крови, месту рождения и документам кем угодно, уважать своих предков, но кем быть по духу, в течение жизни он определяет самостоятельно. Многие идут к самоопределению всю свою жизнь, – глубокомысленно изрёк собеседник. – Взять лучшее от своего народа, крови и обогатить это жизненным опытом, общаясь с другими нациями. Вы можете быть немцем, но не быть чопорным и педантичным, как моя немецкая тёща, а быть с широкой душой, как русские. Вы не обижайтесь, любезный. Это лишь моё мнение как обывателя.

– Кровь – смесь, душа – плавильный тигель, – Лакур усмехнулся. – А вы, Владимир Ефимович, сказали, что я романтик, тогда вы являетесь образцом философской мысли в инженерном мундире, – улыбнулся Лакур. – Я не обижаюсь, сам порой так думаю.

– Человек должен стремиться быть многогранным, как бриллиант. Чем больше в огранке камня граней, тем он и дороже. Так и человек – чем больше в нём разных знаний, талантов, интересов, которые он взял из книг, жизненного опыта, общения с другими людьми, тем многограннее его натура.

Лакур любил подобные беседы. Они его обогащали как личность, и он был рад, что встретил такого попутчика в лице Коробова.

– Эрнест, позвольте, я буду обращаться к вам по имени? У вас, у европейцев, как-то сложно с отчествами для слуха русского человека.

– Извольте, как вам будет угодно.

– Скажите, Эрнест, у вас есть жена, дети? В вашем взгляде читается какая-то боль. Возможно, я лезу не в своё дело, но я чувствую, что у вас что-то случилось, – с русским простодушием и искренностью спросил Владимир Ефимович. Это было присуще именно русской нации – острое чутьё чужой боли и готовность помочь, даже когда это бывало неуместным.