Клип был снят весьма достойно. Двенадцать детей (хотя, по правде сказать, на лицо дети как будто были разных возрастов, но тем не менее группа состояла из сверстников) танцевали хип-хоп. Я ничего не понимал в правильности их движений, но смотрелось всё очень зажигательно и очень здорово. Всем понравилось, даже Наталье Сергеевне, которая сказала:

– Ой, не понимаю я эти дёрганья. Руки сюда, ноги туда, – тут она, демонстрируя, как на её взгляд двигаются руки, нечаянно ткнула мне ложкой под рёбра. – Ой, извини. Но классно смотрится. Молодцы!

Наталья Сергеевна похлопала по плечу Сашу. Я тоже выразил свой восторг. Александра слегка засмущалась. Это смущение её заметно омолодило.

– Так, танцулька, садись, ужин готов, – Наталья Сергеевна принялась расставлять тарелки.

– Нет, нет, нет, не эти. Я на обед забыла сказать. Давай-ка вот эти, – с этими словами Надя достала из шкафа большие красивые тарелки, по краям которых была золотая полоска.

– Что же у вас всё так дорого-богато? – спросил я.

– Да где дорого? После оплаты ипотеки, кредита на машину, оплаты секций детям, одежды им у нас остаётся средняя российская зарплата, – Надя оправдывалась, – мы такие же, как все!

– Ах, да. Действительно, – сказал я с иронией, которую она не заметила.

– М-м-м, как вкусно пахнет, – на кухню зашёл, прихрамывая, Иван Михайлович.

– Хорошо, да, на пенсии, дядя Вань? – спросил я.

– Хорошо-то оно хорошо, конечно, но было бы лучше, если бы пенсию давали в тридцать лет, когда и хочется, и можется. А так, сам видишь, хочется только спать и есть.

– И пить, – заметила Наталья Сергеевна.

Мы сели за стол. Александра набирала сообщения в телефоне.

– Кому ты там вечно пишешь, а, дочь? Опять Гришке своему? – спросила Надя.

– Да домашку надо узнать, кто сделал. Опять, наверное, только Виталик с Серёгой.

– Вот видишь, сама ещё даже не пыталась сделать, а уже ищет, у кого бы списать! – сказала Надя, обращаясь ко мне.

– Так если я заранее знаю, что не смогу, зачем время тратить? Не понимаю я эту математику, – Александра явно прыгала с одного чата на другой во время разговора.

– Ты, Надюх, вообще-то, тоже не понимала её, – сказала Наталья Сергеевна.

– Да я вообще ничего не понимала, но дети же должны быть лучше своих родителей, вот я и требую.

Александра быстро поела и ушла в свою комнату.

– Видишь, какая она сейчас, – сказала Наталья Сергеевна мне. – А раньше так же, как и Катюха, на тебе висела, покоя не давала, правда? А сейчас всё, видишь, какая деловая? Про мальчиков часто говорит, заметил? Это ещё про Гришку ничего не рассказала, ну, про друга её. Вечно с ним вместе пропадают по вечерам.

– Ой, Витька вообще готов за ним слежку устроить. Да, мам, и не говори, выросла коза, – не дав мне ничего сказать, с грустью заметила Надя. – Вот, смотри, какая хорошенькая была.

Надя указала на фотографию, висевшею на стене. На ней были Александра лет восьми и Виктор. Отец и дочь катились на тюбинге вместе с ледяной горки. Бесконечный задор и не менее бесконечный страх выражали их лица. Дочка с отцом ехали прямо на фотографа.

– Точно, это же дед фотографировал. Они его потом сбили и лицо превратили винегрет. Помнишь, нет, дед? – громко спросила Наталья Сергеевна.

– Чего помню? – как будто спросонья, спросил Иван Михайлович.

– Ой, опять ничего не слышал! Что же с тобой делать? – негодовала Наталья Сергеевна.

– Пошли, – Катя потянула меня из-за стола.

– Костя, блин! – пронзительный крик Нади уже не так меня напугал.

– Ой, ну, облил деда водой; с кем не бывает? Сейчас вытрем. Где у вас тут салфетки? Ой, бабка засиделась, – проворчала Наталья Сергеевна.