Я посмотрел на человека на фотографии, на которого пальцем указывала Надя. Да, таким я и помню Синцова Фёдора Степановича. Высокий, но в тоже время не худой и не толстый, крепкий, гладко выбритый мужчина лет пятидесяти стоял слева от молодожёнов. Осанку он держал превосходно, ему очень шёл праздничный костюм. Смотрел он гордо, но в тоже время, разглядывая получше глаза и лицо, можно было увидеть лёгкую весёлость в его взоре. Да и в целом, несмотря на всю его солидность и кажущуюся строгость, от Фёдора Степанович веяло добротой и непосредственностью. Определённый азарт и даже какая-то игривость в его облике усиливались по мере того, как мы листали альбом, то есть по мере прохождения праздника. На первых фотографиях в ЗАГСе он был чуть ли не суров, но ближе к вечеру, уже в ресторане, на тех страницах, где начинались фотографии захмелевших людей, Фёдор Степанович готов был идти в пляс. На одной фотографии он держал микрофон и крепко правой рукой обнимал Ивана Михайловича.

– Да, улавливается определённая строгость, но это только на некоторых фотографиях, местами. О, смотри, конкурсы пошли, – я разглядывал фотогрфии, на которых люди, в том числе и мои родители, выполняли какие-то странные действия.

– Боже, как стыдно, – протянула Надя.

– О, как, оказывается, дядя Ваня мог гнуться. Не то, что сейчас – пузо откормил и спит. А ты попробуй-ка сохранять серьёзность на таком мероприятии. Там же алкоголь рекой лился. Я Ванечку чуть не откапывала на следующий день. Так, сколько времени сейчас? – Наталья Сергеевна посмотрела на часы. – Ужин, что ли, начать делать? Надюх, что у вас есть из продуктов?

– Не знаю, котлетки где-то должны были быть. Посмотри в морозилке. Наверное, макароны есть…

– А жену у него как зовут? Это же она? – обратился я к Наде, показывая на стройную женщину с аккуратной прической, во взгляде которой почему-то на всех фотографиях была заметная печаль. Стоит отметить, что она была только на трёх фотографиях: на общей перед ЗАГСом, на самой регистрации брака и на фотографии молодожёнов с родителями в кафе.

– Вера Анатольевна. Что-то нечасто она появляется, – с грустью и какой-то даже жалостью отметила Надя.

Наталья Сергеевна бегала от нас с Надей с альбомом к холодильнику и обратно:

– А зачем на неё плёнку тратить, если вот как колоритно дядя Ваня борется с салатом. Фотограф, наверное, так думал. Нет у вас макарон, не нашла я. Картошка, может, есть? А то у вас ни крупы, ни макарон никаких нет. Манку вот нашла. Не хотите?

– Точно, картошка есть, я вспомнила. Вот там посмотри, – Надя указала на один из нижних шкафов. – Смотри, какой Витя молодой, красивый и чистый. Я помню, каким он с вахты приезжал. Весь заросший, грязь под ногтями. Бр-р.

– Жареную картошку с котлетками, что ли, сделать? Сейчас сообразим быстренько, да, Костя? Чего хочешь? – Наталья Сергеевна обратилась к Косте, стоящему у холодильника.

– Вкусненького хочу.

– Нет у вас ничего вкусненького в холодильнике. Манку хочешь? А, так ты за мороженым пришёл, – сказала Наталья Сергеевна, увидев, что Костя достаёт из морозилки пломбир. – Сиди, сиди, сама картошку почищу, – обратилась она уже ко мне.

– Тебя устраивал тот период, когда Виктор на две недели на вахту уезжал? Не раздражало? – спросил я Надю.

– Поначалу странно, конечно было, но потом привыкла, человек же ко всему привыкает. В первое время ждала его эти две недели, невмоготу было. Радовалась, на шее висела, когда он приезжал, и мы то по кафешкам ходили, то по магазинам, то просто гуляли. А потом как-то и напрягать стало, когда он дома был. Я уже успевала привыкнуть за две недели без него к обстановке в доме – тишина, покой. А потом он приезжал, ворчал что-то, дайте то, подайте это… Особенно, когда Сашка родилась. Сначала помогал, кроватку сам сделал, пелёнки даже менял… Но ему самому-то тоже надо было «менять», ты понимаешь о чём я, вы же все, мужчины, беспомощные. Потом, когда мы только привыкли так жить, так он офис ушёл, повысили. И что же? Ходит, мешается каждый вечер. Потом Костик родился. А за тремя детьми присматривать – сам понимаешь. Он же сам был, как дитё, хоть и тридцатилетнее. Сделай так-то! Сделай, чтобы всё чисто было! Чтобы везде порядок был! Командовал, начальник же. Самого, похоже, не устраивало дома быть, как будто нарочно ремонт затягивал в этой квартире. Зато всё сам сделал, да, не придерёшься. Хорошо получилось, правда? Я не ожидала. И только мы стали привыкать, что он вечером приходит, и всё вроде как у людей, так нет же, его в Москву перевести надо! На этот раз стал действительно воскресным папой. Он же рано утром в понедельник уезжал в Москву, там однушку снимал, потом в пятницу возвращался. Знаешь, тяжко было в выходные. Любимый, конечно, но ведь ходит, командует! Может, и хорошо, что они этот дом делают, хотя бы там пропадает. Вот если бы изначально нормальная работа была, вообще бы вопросов никаких не было. Всё как у людей бы было. А так – только привыкнешь, что тебе хорошо одной, так нет, держи, пожалуйста, получай. Вот как-то так. Весь же в отца своего пошёл. Зачем он командует? Всё же в нём хорошо, ну, не будь ты таким строгим, и так же всё сделаем, не рухнет же дом! Строгий у нас папка, да, Костя? – Надя обняла сына и поцеловала в макушку.