– Да, какие все горластые у нас. Надь, а чего вино не пьяное? – сказала Наталья Сергеевна, рассматривая бутылку. – Зачем его покупать?

– Подожди, а кто на тебя чуть не упал? Тоже девчонка, что ли, школьница? – удивлённо спросила Надя.

– Да, было что-то такое. Его мама же рассказывала, когда звонила на Пасху. Вы же вроде думали, что она жива, сначала? – Наталья Сергеевна обратилась ко мне.

Я рассказал им всё, что произошло тогда, и про подъезд, и про больницу, и про полицию. Иван Михайлович спал, видимо, очень крепко, раз его не разбудили наши крики. Или он уже привык к ним. В голове были какие-то серые мысли, грусть и тошнота охватывали мозг. Но с приходом Кати всё это улетучилось. Она, сев на мои колени, стала дёргать меня за волосы. Как и всегда, она улыбалась. Я был ей очень рад и неслышно сказал: «Спасибо». Она улыбнулась, хотя слышать мои слова уж никак не могла. Как же много чёрной, безобразной массы из головы может убрать простой маленький ребёнок, который подошёл и обнял тебя. Куда пропадает потом эта способность у людей? А может, и не пропадает – просто никто не хочет подойти и бескорыстно обнять человека, которого любит?

Солнце слегка освещало двор. Квартира была на первом этаже, и поэтому, сидя на кухне напротив окна, я прекрасно видел, как дети разных возрастов, кто-то даже ещё был в школьной форме, пинали мяч. Они были безразличны к дождю, их, казалось, не волновала грязная одежда и последующая ругань родителей. Они просто играли. Просто радовались жизни. Они делали свою работу на отлично. Я им завидовал. На втором этаже в соседнем окне – а дома в этом микрорайоне были близко – я увидел старика в чёрных очках. Он так же, как и я, смотрел на ребятишек, на приятный солнечный свет. Возможно, он был слепой, ничего не видел. Возможно, он просто слышал, как весело капает дождь, как радуются дети, как кричат птицы. Слышал, как идёт жизнь.

– Послушай, тебе так сильно важны их оценки? – обратился я к Наде, одновременно играя с Катей в ладушки.

– Нет, конечно, всё я понимаю. Я же не ругаю, я так, для приличия. Ты не знаешь, что у других бывает. Просто хочу, чтобы не стыдно было. Чтобы, как у Вити, было.

– Витя хорошо учился?

– Хорошо? У него одни пятёрки были, причем, похоже, всегда, и в школе, и в универе. Он действительно учился, – Надя сделала акцент на последнем слове. – Это же у меня оценки в дипломе за красивые глазки стоят, да, впрочем, у всей группы нашей так было. А он действительно старался.

– С таким отцом попробуй не старайся, – сказала Наталья Сергеевна и обратилась к Кате. – Компотика бабушкиного хочешь? Конечно, устала же вся. Сейчас бабушка нальёт.

– А что там с отцом Вити? Как я помню, он весьма симпатичный дедушка, весёлый, приятный. Это тот, на свадьбе который чуть ли не тамадой был? Это же он? Или я путаю? – я отпустил Катю.

– Нет, не путаешь. – Наталья Сергеевна обратилась к Кате. – Вкусно тебе? Ты его только на их свадьбе и видел. И по фотографиям, может быть. Ой, бабка старая расселась. Накормили, напоили. Пошли, Катюх, альбом найдём, фотки будем смотреть.

Наталья Сергеевна с заметным усилием встала со стула и, забрав Катю, пошла в другую комнату.

– А ты, мам, знаешь, где он лежит?

– Всё я у вас знаю, где что лежит. Вот же он. У, какая я молодая была. Когда это было? Пятнадцать лет прошло уже. А тебя, Катя, здесь нет. Да и Сашки твоего тоже. И их Сашки тоже нет. У, какие все молодые. О, смотри-ка, у деда твоего, оказывается, волосы были, а я и забыла, – Наталья Сергеевна вернулась на кухню, рассматривая большой фотоальбом

– Фёдор Степанович же офицер. Ой, как у Вити всё строго было в детстве. Шаг вправо, шаг влево – всё, расстрел, в прямом смысле… Ну-ка, мам, дай посмотреть. Ой, какая я красивая была, оказывается, – Надежда разглядывала общее фото со свадьбы. – А ты вот какой мелкий был, прямо как Катюха. Так, а где Фёдор Степанович? А вот же он. Тоже сильно изменился…