– Да, были времена, – улыбаясь вспоминала Надежда. – Всё равно такими же дурёхами и остались. Ничего не прибавляется с годами здесь, – Надя постучала себя по виску.

– У некоторых, например, даже убавляется. Да, дед? Чего ты эту бутылку рассматриваешь? Всё равно же всё не по-русски написано. Да ты и не видишь ничего. Надюх, он же сегодня очки забыл на работе, представляешь? А флешку с дюже важными документами дома оставил. Вот как? Так что, дочка, ты наслаждайся моментом, пока у Виктора ничего не переключилось. В пятьдесят лет точно мозги переклинит.

– Всем спасибо, я пошёл к детям, – я положил тарелку в мойку.

– Подожди, а поговорить? Ты так и не рассказал про учёбу, как вы там живёте, про подругу ничего не сказал, – улыбаясь, говорила Надя.

– Да нормально живём. Нет у меня подруги, вернее, в том смысле, в котором ты спрашиваешь. Наговоримся ещё, вы никуда не денетесь, не изменитесь, а вот дети… Дети вырастут. Когда, кстати, Саша придёт?

– Ой, поздно. Пока на все кружки сходит, пока с друзьями во дворе пошарохается, с Гришкой нацелуется, к шести или семи припрётся, – такие фразы никак не сочетались с красотой Надежды.

Я зашёл в Костину комнату. Беспорядок оставался таким же. Катя обрадовалась, увидев меня, и, оставив телефон и взяв за руку, потянула меня к шведской стенке, которая была весьма большой. Затем присоединился и Костя, поначалу с лёгкой опаской, но потом всё сильнее демонстрируя свой взрывной нрав. Наблюдая за тем, как весело дети скачут по шведской стенке, я к ним присоединился, спустя время доказав себе ещё раз, что выносливость у меня ни к черту. С одышкой я потом отбивался от маленьких разбойников, которые устроили бой подушками. Я чуть не разбил компьютер Кости, но оказалось, что моноблок достаточно крепкий, когда впоследствии в него прилетел мяч, запущенный Катей, и мы не нашли никаких трещин на нём. Дети стали выдыхаться, и мы перешли к гонкам игрушечными машинками, чему я был несказанно рад, поскольку был весь красный, и пот лился ручьём. У меня закололо в груди и в области левой лопатки; я вспомнил один эпизод из своей жизни, но об этом позже.

– Фух, ох и вымотали меня дети. Совсем старый стал, ух, ух, ух, – проворчал я, выходя из ванной комнаты.

Ванная была белоснежной и просторной. Большая мойка разделяла саму ванну и унитаз. Над мойкой, перед сверкающим зеркалом висело какое-то приспособление, внутри которого были тюбики с пастой. Что это за чудо инженерии и зачем оно нужно, я не знал. Я не сразу разобрался, как включить «чудо-душ» с различными кнопками, но всё же включил нужный режим и температуру воды, предварительно ошпарив руки. Сердце стучало сильно, и казалось, что его стук должны были слышать все.

– Что-то ты совсем, как старый дед. Спать не пойдешь, как дядя Ваня? – спросила Наталья Сергеевна и обратилась к посудомоечной машине. – Как же ты включаешься?

– Оставь, мам, потом помоем, – сказала Надя, наливая сама себе в бокал вина. – Костя, блин!

Костя потянулся за компотом и нечаянно разлил полный вина бокал на футболку своей матери. Крик был пронзительный, я вздрогнул:

– Может, хватит кричать, а? – у меня до сих пор был звон в ушах.

– Да я же не со зла. Всё равно же он у меня самый любимый, да, сыночек? – с этими словами Надя обняла и поцеловала сына по голове. – Прости маму. Иди поиграй пока.

Надя действительно с любовью смотрела на сына.

– Это я так, для приличия, люблю я их, безобразников, – Надя снова налила бокал. – Дим, вот ты же хорошо учился, и мы, в принципе, тоже неплохо, скажи мне, почему сейчас дети учатся… Не учатся, в общем, совсем? Ты же старался?