– Вот это, – он обвел рукой окружающие высотки, – Построено на месте снесённого исторического района. Кто-то на этом крупно наварился. Снесли домик, в котором какое-то время жил Горький и писал то ли «Детство», то ли «Юность»…

– Ой, не напоминай, в прошлом году это было худшее, что нам задали читать по литературе. Горьким можно пытать людей.

– Кажется, Эдик Сахаров говорил, у Горького есть произведения поинтереснее… Так вот, когда этот домик снесли, люди начали возмущаться, да и то пара тысяч только вышла с транспарантами, «Не надим уродовать родной город» и всё такое… а раньше вы где были? И где остальные? Так скоро и ваши дома придут сносить, а вы будете молчать? Вообще, когда слушаю учителей, предков, кажется, они застряли в каком-то другом месте и времени. Вот Егоров на своего батю гонит, но мне кажется, он-то знает, в каком мире живёт.

Юля не знала, что ответить. Постепенно темнело, небо наливалось тяжёлой, сумрачной синевой. Окна один за другим зажигались красным, жёлтым, фиолетовым. Над крышами появилась большая звезда – загадочно мерцающий зеленоватый сапфир.

– Это Венера, – проследил за её взглядом Володя. – Она появляется первой и исчезает последней. Поэтому у неё два имени – Вечерняя звезда и Утренняя звезда. И ещё она движется по орбите в сторону, противоположную движению остальных планет.

– Правда? – заворожённо, словно под гипнозом прошептала Юля. Она уже не помнила, когда в последний раз любовалась красотой звёздного неба, и сейчас она просто поразила её. Здесь звёзды казались чуть ли не вдвое крупнее. Они многозначительно, загадочно мерцали, словно пытаясь сообщить ей что-то…

– Я давно не смотрела на звёзды.

– Я с детства. Недавно опять залюбовался, впервые за долгие годы.

– И что?

– Обо что-то споткнулся и полетел носом вперёд. Потом уже смотрел под ноги.

Она встала и посмотрела «с высоты птичьего помёта» (по меткому выражению Толика) на расстилавшееся внизу благолепие. Гигантский широкий колодец двора. Припаркованные внизу длинными тесными рядами иномарки казались игрушечными. Детская площадка с качелями, металлической горкой, паутинкой, песочницей. На первых этажах домов, гордо, почти надменно возвышающихся над этим уютным ухоженным мирком, расположились: «Магнит», парикмахерская, зал для фитнеса, салон сотовой связи… Володя кинул окурок за перила. Красный мигающий огонёк очень долго падал на асфальт. И наконец погас. Человек падал бы быстрее? Она не помнила, влияет ли вес объекта на скорость падения. С физикой она была примерно в тех же отношениях, что и со сверстниками. Как-то она смотрела одну из многочисленных «сенсационных» передач на Рен-тв, и там рассказывали, что в момент сильного стресса искажается ощущение времени. То есть с субъективной точки зрения переживающего стресс человека оно растягивается. И падение с большой высоты должно казаться долгим, страшно долгим… Возможно, во время прыжка с парашютом в какой-то момент может показаться, что ты и не падаешь вовсе. А просто зависаешь в воздухе, а внизу, под тобой, расстилается яркий, широкий, безграничный мир. И кажется, что он принадлежит только тебе. Фантастическое ощущение. Вот бы попробовать, испытать… Юля на миг представила, что под ней ничего нет, и она со страшной скоростью падает вниз… Голова закружилась, дух захватило. Ощутив слабость в ногах, она вновь опустилась на кресло.

– На самом деле падение с высотного здания не так страшно, как кажется, – сказал Володя, будто прочитал её мысли. – От страха сердце разрывается на полпути, в момент встречи с землёй человек уже мёртв и не чувствует удара.