Или это всё из-за неё? Или его влечение к ней и стремление к этому миру были следствиями одной причины? Оксана – дерзкая, яркая синеглазая брюнетка, для которой не было ничего невозможного, стала его наваждением. Она словно воплощала в себе одной всё то, что так манило его теперь. Она была опасна, она могла погубить его – как и этот дивный новый мир, в который он стремился. Он был опасен – но если ты открываешься части мира, то открываешься для всего мира. Нельзя открыться только для части. В конце концов, это ведь и есть настоящая жизнь, не так ли? Это приходило ему на ум, когда он в воображении рассматривал, изучал, смаковал то сложное единство достоинств и слабостей, которое являла собой Оксана Королёва… Мама бы обязательно сказала, что она ему «не подходит». Ну конечно… Он был слишком слаб. Но почему? Потому что он не был личностью в полном смысле этого слова. Потому что жил по указке. Так он это себе объяснял. Он боялся, что родители его раскусят. Продолжал вести себя, как ни в чём не бывало. А что ему ещё оставалось делать, раз он был зависим? Но внутри он чувствовал себя опоясанным взрывчаткой камикадзе, который вот-вот взорвётся и взорвёт всё вокруг.

Из колонок гремела «Девочка, танцуй!». Рома и Оксана прошли мимо него. Вот куда, спрашивается? В квартире наверняка есть ещё пустующие комнаты… На него даже не посмотрела. Сам он с трудом оторвал от неё взгляд.

Рядом с ним кто-то зашевелился, и он покосился на Юлю, присутствие которой уже перестал замечать – такое частенько с ней случалось. Однажды её отметили в классном журнале, как отсутствующую, хотя она просто тихо и незаметно сидела на задней парте. Сейчас она внимательно за всеми наблюдала, как девица на балу, которую никто не приглашает. Юля почувствовала его взгляд и встретилась с ним глазами.

– Что? – приподняла она брови чуть иронично.

– Почему ты не танцуешь? – спросил он её.

– Ты сам-то что не идёшь? Вон как на Королёву смотришь.

– А на кого мне ещё смотреть? Не на тебя же.

Она надулась и пошла к столу. Он проследил за ней взглядом. Какой контраст с Оксаной… Та словно светилась изнутри, привлекала всеобщее внимание, и под восхищёнными взглядами её великолепие сверкало ещё ярче. Юля была как чахлое растеньице, получающее мало солнечного света и тепла. Худенькая, ссутуленная, бледная, плохо одетая, часто она ходила по коридорам как призрак, незаметно и неслышно. А когда она смотрела кому-то в глаза, в её взгляде читалось какое-то просящее выражение. Разговаривала она всегда тихо и словно нехотя. А что я о ней, собственно, знаю? Живёт с суровой, строгой матерью. Где отец, неизвестно. Пару лет назад у неё был нервный срыв, пару недель отсиживалась дома. Школьный психолог поставил диагноз «расстройство адаптации». После этого её долгое время дразнили «психичкой». У Эдика была привычка наблюдать за людьми – в автобусе, на улице, сидя на скамеечке в парке – пытаясь по внешности, движениям, жестам прочитать их судьбу, жизнь, характер. Он из пары мелких деталей восстанавливал целостную картину, как Кювье скелет ископаемого по одному зубу. Сейчас, смотря на Юлю, он как бы мгновенно прозрел всю её судьбу. Картина получалась безрадостная.

Антон потягивал коктейль у стола и уныло наблюдал за укреплявшимся взаимопониманием Оксаны и Ромы. Собственно, он пришёл сюда ради неё. У них уже кое-что было, хотя она, как и он, не придавала особого значения мимолётным приключениям. Правда, он был не прочь повторить. Но Егорову лучше дорогу не переходить. Получается, ему уходить, не солоно хлебавши? Здесь вроде бы все уже заняты, каждая пришла с кем-то…