Первое время они много беседовали, в основном о земле и народе Пенины; но несколько дней спустя белый стал угрюмым и молчаливым. Глаза его загорелись лихорадочным блеском, и он потерял интерес к своему окружению. Он лежал на своей койке и, несмотря на лекарства, которые сам себе прописал и принимал, ему становилось все хуже, пока не стало ясно, что он болен смертельной лихорадкой. Это и обсуждали сейчас капитан Бэт Креншоу, его лоцман и помощник на «техасской» палубе в начале этой главы.

– Говорю вам, – решительно сказал капитан, – у Дока оспа, никак иначе. Я знаю ее признаки. Насмотрелся, отличить могу. К тому же в Сент-Луи ее полно.

– Но он в городе почти не был, – возразил помощник. – Высадился с «Магнолии» за день до нашего отплытия, и утром уже поднялся к нам на борт. К тому же если это так, как вы говорите, признаки появились бы уже давно.

– Не обязательно, – возразил лоцман. – Я знал одного, так он две недели как покинул место, где мог ее подхватить, и тогда появились признаки. И ему сразу стало очень плохо, и она очень быстро его убила. Я с'гласен с кап’таном Бэтом, что от него нужно избавиться прежде, чем доберемся до нашего места, а то всем нам крышка. Я так думаю, что нужно высадить на берег его вместе со всеми его вещами и постелью в первом же иджунском поселке, который будем проплывать. У ближайшего лагеря арикара мы должны оказаться к завтрашнему вечеру.

– Не дело, – возразил капитан. – Во-первых, арикары его не примут, оспа и среди них дел натворила, и они ее боятся больше, чем своих соседей-сиу. К тому же, если они из-за нее начнут помирать, это повредит нашей торговле. Во-вторых, чем быстрее мы от него избавимся, тем будет лучше. Где ближайший лагерь лесорубов, Сэм?

– Большой Хлопок, напротив поселка арикара, – ответил лоцман. – Хотя нет, – добавил он. Я теперь вспомнил, что Слим Айзек говорил мне, как раз перед отправлением, что люди из Данфи поставили еще один в устье ручья Жирной Коровы, а это тут рядом. Мы там будем примерно через час.

«В течение часа» опустилась ночь; но, медленно пробираясь вдоль берега и, словно ведомый инстинктом, избегая опасностей, «Ацтек» наконец добрался до нового лагеря лесорубов и пришвартовался к большому хлопковому дереву, росшему прямо у кромки воды. На судне не зажигали огней и не производили никакого шума, обычно сопровождающего прибытие речного парохода. Разумеется, многих звуков избежать было невозможно, но и их старались приглушить, насколько это было возможно, и даже помощник, который в таких случаях обычно подгонял своих подчиненных зычными окриками, сейчас старался говорить хриплым шепотом. Наконец трап был перекинут, и дюжие негры перенесли по ним ношу, которая была оставлена на земле, едва они на нее ступили, и от которой сразу убежали со всех ног. Несколько предметов были перенесены на берег или переброшены туда, когда трап уже был втащен на борт, и, не простояв там и двух минут, «Ацтек» снова был в пути и продолжал бороться с течением.

Какой бы короткой ни была эта остановка, этого времени хватило, чтобы произошел спор между капитаном Бэтом и его индейским пассажиром.

– Что ты делаешь с Доком? – спросил последний, видя, что его друга переносят на берег.

– Все в порядке, – беззаботно ответил капитан. – Они слишком болен, чтобы продолжать путешествие, и попросил высадить его на берег там, где он сможет найти тех, кто о нем позаботится.

– Но в этом месте нет люди. Он может помирай.

– Да никогда! Лесорубы о нем позаботятся. У него достаточно денег, чтобы заплатить им за уход.

– Нет, нет! Если он уходить, я тоже уходить. Его добрый человек, делать мне хорошо, теперь я уходить с ним.