Закон этот был правильным, но в те времена, в конце пятидесятых, перед самой гражданской войной, в верховьях Миссури он был практически мертвой буквой, чему были очень рады как белые, так и индейцы. Кроме того, кто стал бы защищать права индейцев, когда три четверти населения Соединенных Штатов относились к ним как к вредителям, которых следовало уничтожить как можно скорее? Так что старый маленький «Ацтек» поднимался по большой реке от Сент-Луиса, как только по весне река вскрывалась, нагруженный жидкой смертью, и каждую осень спускался по быстрому течению, нагруженный дорогими мехами, на которые в обмен шел самый дешевый и смертоносный из ядов.

Хотя это дело приносило неплохой доход, капитан Бэт Креншоу не отказывался брать на борт попутных пассажиров, хотя, поскольку он не имел лицензии на пассажирские перевозки, эти путешественники должны были представляться членами экипажа. Разумеется, об индейцах речь не шла, потому что их право на жизнь в глазах белых ничего не стоило, поэтому, если один из них выражал желание проплыть на «Ацтеке» большее или меньшее расстояние, капитан Бэт никогда ему не отказывал, назначая непомерную цену, но любезно принимая в качестве платы все предложенное.

Во время предыдущего плавания корабль с виски имел честь везти только одного белого пассажира, который был представлен судовым хирургом и носил прозвище Док, и все называли его только так. Это был приятной внешности молодой человек, высокий, крупный, с гладким лицом, но более похожий на мальчика, и абсолютно необщительный во всем, что касалось его самого. Он поднялся на борт в Сент-Луисе за час до отплытия, найдя самый дешевый, быстрый и наименее заметный способ добраться до истоков Миссури, и был, по всей видимости, вполне доволен условиями, которые мог предложить ему «Ацтек».

Кроме него единственным пассажиром в этом путешествии был молодой индеец арикара, по имени Пенина, сын вождя Две Звезды, который в компании нескольких торговцев прошлой осенью спустился до Сент-Луиса, чтобы изучить язык белых и их образ жизни – в племени это обеспечило бы ему почетное положение как переводчика. Теперь он возвращался домой, и никакой школьник не радовался больше после долгого отсутствия, когда он узнавал знакомые места, или был более нетерпелив в желании добраться док конца пути, как этот молодой дикарь, увидевший вдали холмы, отмечающие земли его народа.

Сильно возбужденный, н ворвался в маленькую душную каюту, где лежал его приятель-пассажир, терзаемый лихорадкой и беспокойно мечущийся на своей грязной койке, чтобы сообщить ему великую новость:

– Моя видеть земля арикара! – крикнул он. – Не больше чем два солнца, и я видеть мой отец, моя мать, моя брат, моя сестра, моя нарот!

Хотя знакомство их не было долгим, все же между этими двумя, находившимися бок о бок с самого отплытия из Сент-Луиса, возникло некоторое подобие дружбы. Доктор был весьма впечатлен силой характера, честностью и немногословностью первого встреченного им индейца, а теплые чувства другого по отношению к нему были следствием благодарности. За несколько минут до отправления парохода из Сент-Луиса молодой индеец, который бежал по набережной, боясь опоздать на судно, столкнулся с чернокожим рабочим, катившим тележку, и упал на булыжную мостовую, где с минуту лежал, оглушенный и с кровоточащей раной на голове. Большинство видевших это, как черных, так и белых, только посмеялись, увидев «инджуна» в таком положении, и только один, увидевший это происшествие с палубы «Ацтека», спрыгнул на берег, поднял несчастного парня и перенес его на борт, где заботился о нем, проявляя все свое искусство и заботу. Если бы не он, тот остался бы на берегу, а если бы не его уход, последствия ранения могли бы оказаться серьезными. Как бы то ни было, молодой арикара через три дня полностью оправился, за что был очень благодарен своему новому знакомому.