Мне не договаривают. Норин чего-то боится – каждый раз, когда в кафе кто-то входит, бросает на дверь настороженный взгляд, словно готовится отражать нападение и бежать. Кроме того, он запретил выходить на улицу и вообще с кем-либо разговаривать.

Хочется верить, эти порывы продиктованы заботой обо мне. А если нет?

Вчера, когда была в душе, расслышала внизу эхо голосов, хотя заведение как час было закрыто. Все это подозрительно. И сильно пугает. Если с Норином произойдет беда, его рабыню жалеть никто не станет. Избавятся, как от ненужного мусора. Тем более, если узнают, что я – ниларри.

Я механически поправила на голове платок, прятавший огненно-рыжий пучок. Прошлась по таверне, замерла у окна. Высоко над землей парили города на воздушной подушке, величественные и неприступные, будто крепости древних героев. Внизу все было серым и безжизненным. Справа виднелись стартовые площадки космопорта, слева раскинулась пустынная бело-коричневая улица с одинаковыми бетонными домами-коробками.

День был мрачным, тянулся и скрёб сердце неопределенностью. Интересно, на поверхности всегда так безнадежно уныло?

… К вечеру небо окрасилось в фиолетовый огонь. Туман облепил таверну густым молоком и по стеклам заколотились крупные градины.

- В такую погоду электромагнитные поля слабеют, - мрачно молвил хозяин, - приборы каров начинают сбоить. Сегодня все останутся по домам.

Кивнув, я захватила с собой бутылку воды.

- Тогда, пойду.

- Иди. И… - он вдруг посмотрел прямо в глаза, а меня передёрнуло. – Если после полуночи услышишь неясные звуки, оставайся в комнате. У меня всё под контролем.

Определенно, что-то скрывает. С другой стороны, может к нему любовница ходит, а я себя накручиваю.

- Поняла.

Лестница из прочного композита, глухие стены – и я у себя. Тут темно, в стекло колотится инопланетный град. На душе неспокойно, сердце в груди болезненно леденеет.

Без паники, чуть слышно шепчу. Я слишком мало знаю о Нхаллио, Лорде - садторе и похищении душ, чтобы строить разумные версии. Я вон даже хозяина своего толком не понимаю. Вроде добрый, приютил, все объяснил, но доверия пока не вызывает.

Вздохнув, стянула с волос платок и бросила на стол рядом с сумкой-переноской. Со дня посадки на Нхаллио ручная химера беспробудно спала. Запустила руку внутрь, чтобы погладить малышку по кожистой голове и похолодела. Переноска была пуста. Еще в обед химера спала на замшевой подстилке, и вдруг пустота.

Украли? Умерла?

Я обшарила стол, под стульями, заглянула в шкаф для одежды. Никого. Потом оглянулась к кровати и растерялась. Тяжелое одеяло было сбито в комок, и этот комок взлетал и опадал наподобие дыхания, а из прорехи поглядывали два черных и блестящих, как обсидиан глаза.

Судя по всему, боевой репликант проснулся, обследовал место пробуждения и превратил мою кровать в уютное убежище. Продавец нахваливал покладистость и мирный нрав этих созданий, поэтому я ее и купила, пока же малышка сильно меня тревожила.

- Привет, - сказала ласково.

В ответ раздалось глухое рычание.

- Я Марта. Твой друг. Видишь, без оружия? – Подняла руки ладонями.

Химера фыркнула, но рычать перестала. Высунула сначала носик, попробовала воздух языком и неторопливо выползла на свет. Некоторое время тельце ящерки было неотличимо от расцветки одеяла – серое-синее. Затем приобрело ярко-бардовый окрас с черными полосками.

А она подросла. Еще утром умещалась на середине ладони, сейчас же вымахала раза в два. Гребни над бровями увеличились, покрылись иглами. Тонкий хвост обзавелся пугающим изогнутым шипом.

- Ты изменилась.

Обсидиановые глазки репликанта сверкнули огоньком.