– Не надо денег, – отреагировала Эллен, – дело не в деньгах.

Маккинзи и Берни остолбенели, услышав такое от управляющей. Американцы искренне недоумевали: что значит «дело не в деньгах»? Разве такое бывает?

– А что же вам нужно? – уточнил он. – Если что-то там не работает в номере, поверьте, из-за этого переезжать нет смысла. Колин до завтра не вернется в сознание. Ему плевать, работают ли краны. Перекройте воду. Он все равно никогда не моется. И этого точно не заметит.

– Нет, – настаивала Эллен. – Мы не имеем права так сделать.

По мере того как розовело лицо Маккинзи, Эллен чувствовала нарастание гнева.

– Вы понимаете, что сейчас говорите? – уточнил он и швырнул салфетку об стол. – И с кем говорите?

Всё. Понимания не ждать. Эллен была готова к тому, что Маккинзи растопчет ее в порошок. Надежда оставалась лишь на Берни, но и его вид не придавал воодушевления.

Маккинзи начал предъявлять претензии: известно ли ей, сколько отелей хотели бы оказаться на месте «Реббеки»? И какая это честь – принимать Колина Перкинса у себя?

Эллен лепетала извинения. Она оправдывалась, хотя знала: любые доводы звучат неубедительно. Маккинзи свирепел, Берни заметно расстроился.

К концу тирады Маккинзи встал из-за стола.

Ситуация накалялась. Репортеры, чувствуя неловкие ситуации за километр, стягивались к их столику. Маккинзи воткнул руки в боки. Берни тоже поднялся.

Пару минут они спорили. Все трое старались говорить сдержанно и уж тем более негромко, чтобы не подогревать интерес журналистов.

Эллен понимала: добром все не закончится. Необходимо сделать выбор: Перкинс или Меркьюри. Что стоит сейчас на чаше весов? Скандал, грандиозный скандал, плохие отзывы в прессе и возня с Колином, которая возникнет сразу, как только его начнут будить. На другой же чаше – история с Меркьюри, загадочная, странноватая, жуткая, может быть, неправдивая и однозначно раздутая (так как вся история – это одни только слова, фактов нет). С другой стороны, раздутая эта история или нет, решать не ей. Приказы не обсуждают. Николя дал четкую инструкцию. Он дал понять, насколько это важно. Да и реакция Морган… А лица сотрудников… В эту традицию здесь верят свято!

Ладно, пора дожимать Маккинзи. Придется сказать, что обсуждению эта тема не подлежит. Номер непригоден для проживания, и Перкинсу нужно покинуть его сегодня же. Как бы так дать понять, что дело назревает серьезное? Что если убедить их, что жить там небезопасно?

Нет, «небезопасно» – слово, которое нельзя произносить. Еще вчера она убеждала, что «Реббека» имеет великолепную систему охраны. Сарафанное радио работает в этих краях бесподобно. Стоит только один раз опростоволоситься и озвучить отелю свои проблемы, как он останется с этой репутацией навеки.

Конечно, менеджеры еще даже не вошли в раж. Их кипучая энергия томилась в ожидании. «Реббеку» ждало не иначе как целое представление, как только Маккинзи наконец решит «спустить собак».

Несколько репортеров встали из-за своих столиков и как бы между прочим прошлись мимо менеджеров звезды. Они нагло подкрадывались из-за углов и одинаково фальшиво улыбались, хотя их улыбки больше напоминали оскал. Какой-то тайный блеск мелькал в глазах. Журналисты рассыпались, словно гиены, по кругу. Эллен ловила на себе кровожадные взгляды, с отвращением представляя будущие статейки. В них новая управляющая отеля будет представлена как бездарность. Сомневаться не надо: все будет описано в таком изжеванном виде, что правды потом не сыщешь. Журналисты уж постараются выразить свое пристрастное мнение в красках.

Под действием десятков глаз нервы Эллен натягивались. Менеджеры пронзительно смотрели на нее, готовые растерзать. Репортеры, почуяв мясо на расстоянии, стягивались к объекту с жадностью и остервенением.